Ненасытные

– Не буду вставать, – отбивалась Ксюша. – Сам вставай. А я еще понежусь. Мы же не можем постоянно работать, Никита. Мы обязаны получать от жизни хоть какие-то удовольствия.

Суровая наука – как убедить женщину в своей правоте и остаться в живых. Зазвонил телефон на прикроватной тумбочке. Никита вздрогнул. Взорвалась куча одеял, и на белый свет вылупилась недовольная мордашка Ксюши. А Никита уже подлетал к телефону.

– Это Мурзин, – сообщил абонент. Он говорил открытым текстом – стараниями капитана полиции доступ к данной линии считался заблокированным. – Неприятная история, Никита. Ты только не волнуйся, ничего ужасного пока не происходит…

– Знаешь, Вадик, от твоих слов я уже инеем покрываюсь, – перебил Никита. – Говори конкретно – чего и когда бояться?

– Бойтесь всего, – сообщил безрадостную весть Мурзин. – На центральный пост двенадцать минут назад позвонил некий сознательный гражданин, алчущий получить вознаграждение за ваши буйные головы, и сообщил, что в районе, где он проживает, в одном из домов отмечены незнакомые мужчина с женщиной. Живут в пустующей квартире, в светлое время суток из дома почти не выходят, ведут себя подозрительно, а главное, соответствуют приметам. Все бы ничего, таких сигналов множество, но мужчина сообщил, что проживает он не где-то, а в районе под названием «Яма». Дежурный – парень свой, перезвонил мне, но, боюсь, время уже упущено. В общем, валите оттуда от греха подальше. Встретимся через полчаса за заброшенной фабрикой металлоизделий в конце улицы Горный Перевал. Ты знаешь, где это. Я буду на сером универсале под названием «Тойота Кальдина». Действуй, рад бы с тобой поболтать, но…

– Живо одеваемся, – прошипел Никита, впрыгивая в джинсы. – Охотники за крупной дичью идут по следу. Подозреваю, сосед-алкаш на нас настучал…

– Прикалываешься? – спросила Ксюша. Хлопнула красивыми глазками, всмотрелась: – Нет, не прикалываешься, черт… – Она стряхнулась с кровати, словно с сетки-батута, мелькнуло обнаженное тельце, которое в редкие минуты досуга очень любил исследовать Никита. Она натянула трусики, схватилась за джинсы. Ахнула. – Черт, я же не помылась…

– И не думай, – ужаснулся Никита. Он уже набрасывал куртку, впрыгивал в ботинки, избавленные от архаических шнурков. – Забудь про это, родная. Раньше надо было мыться, я, кстати, предупреждал.

– Никитушка, ты обалдел… – Она торопливо облачалась, а мордашка при этом была такая жалобная, словно ее уже хватал спецназ. – Ты не понимаешь… Женщина не может не помыться после секса – тем более после бурного. Я же с ума сойду, изведусь вся. Это вам, мужчинам, как с гуся вода, потому что вы нечистоплотные животные, а нам – изнеженным созданиям… – Она не стала договаривать и со скорбным видом набросилась на свои кроссовки.

– Поторапливайся, нежное создание, живо ноги в руки… – подпрыгивал от нетерпения Никита. – Ты меня поражаешь, любимая. Мы с тобой провернули столько славных дел, и никому из наших оппонентов не приходит в голову, что ты – великий тормоз! Чего хихикаешь?

– Представила, – ухмыльнулась Ксюша, – как мы ноги в руки пытаемся вставить. Может, все-таки руки в ноги?

– Да хоть головы, – огрызнулся Никита, – Боюсь, в ближайшие двадцать лет они нам уже не понадобятся…

Он снова бросился к окну и заскрипел зубами, подмечая перемены в антураже. Двое аборигенов уже протащили свой холодильник через проем, теперь стояли, курили и неприязненно на него таращились, видимо, гадали, бросить здесь или тащить дальше. Женщина в берете практически поднялась и вдруг решила, что дальше свои пакеты она не потащит. Пристроила их под ноги, огляделась с изменившимся лицом, извлекла из-под пуховика табельный пистолет… А мужчины рядом с холодильником вдруг как-то съежились, чуть не проглотили свои курительные палочки: у них за спинами выросли темные личности в бронежилетах, масках и с автоматами. Они взбирались по косогору. Несколько омоновцев бросились к углу здания, остальные припустили в обход. Женщина махнула оставшимся на виду, прижалась к скале, юркнула за неопрятную кустарниковую поросль. До входа в здание, если по кривой, ей оставалось двадцать метров. Но одна не пойдет, дождется коллег из решительной силовой конторы…

А Никита уже летел к стремянке, прислоненной к кладовке, подтащил к люку, развел ноги. Ксюша карабкалась, испуганно стреляя глазами. Скинула скобу с навесного замка – ее не запирали на ключ, отбросила крышку люка. И уже мелькали ее проворные ножки, перелетая на крышу.

– Не светись там, ляг и застынь, – буркнул он. Прислушался, прежде чем запрыгнуть на стремянку. Вроде тихо. Впрочем, показалось. Тягостно поскрипывая, приоткрылась дверь с улицы. Сейчас полезут – еще мгновение, и коридор наполнится решительным топотом. Лучше бы уж «лица детской национальности» бегали… Он не стал дожидаться, пока разразится гроза, взлетел на стремянку и спустя мгновение выбрался на крышу. Сунулся обратно в люк, свесился на полкорпуса, прохрипел:

– Ложись на мои ноги, не дай мне уйти… – потянулся вниз, едва не вывернув руку из сустава.