Ненавидь меня

— Ты слышал меня. Почему Шэдоу была расстроена тем вечером?

Чем дольше он молчит, тем сильнее затягивается узел беспокойства внутри.

Он не выглядит виноватым, но и невиновным его точно не назовешь.

По тому, как губы сжимаются в твердую линию, и по тому, как он стискивает челюсть, становится ясно, что бы ни случилось той ночью, это то, о чем он не хочет говорить.

— Мы должны быть честны друг с другом, — шепчу, приподнимаясь. — Неважно, насколько все плохо… если мы хотим, чтобы у нас все получилось, между нами не должно быть секретов.

Он заметно сглатывает, но при этом не выглядя взволнованным… как будто просто злится и не хочет мне ничего рассказывать.

Встречаюсь с ним взглядом, умоляя рассказать мне правду.

— Пожалуйста.

Я не причиню ему вреда и не стану осуждать… мне просто нужно знать.

Он смотрит в потолок, и вижу, как его подбородок и шея напрягаются. Когда он заговаривает, его голос звучит хрипло: — Из-за тебя.

В этом нет никакого смысла.

— Как это?

Меня парализует сила его взгляда, когда он говорит: — Она отсасывала мне, и я случайно назвал ее твоим именем, — пожав плечами, он роется в карманах в поисках чего-нибудь, но там ничего нет. — Она заявила об этом, но я напомнил ей, что мы не вместе и что это она пришла, чтобы трахнуть меня. А не наоборот.

По спине пробегает волна облегчения, но быстро сменяется чувством вины.

Должно быть, для нее это было ужасно. Шэдоу была влюблена в Нокса, и услышать, как он произносит имя другой девушки, пока она ублажает его, должно быть, ощущалось ударом под дых.

С другой стороны, Нокс постоянно твердил ей, что не отвечает взаимностью на эти чувства.

И теперь я разрываюсь между чувствами вины и легкого возбуждения от осознания того, что он думал обо мне, пока был с другой.

— Я… я и понятия не имела.

— Да, ну… теперь знаешь, — он уходит. — Я выйду покурить.

Спрыгиваю вниз и хватаю его за руку, прежде чем он успевает уйти.

— Подожди.

Его ноздри раздуваются, когда он смотрит на меня сверху вниз.

— Что?

Понимаю, почему Нокс расстроен. Я не только заговорила об этом в неподходящее время… но и, возможно, мои слова прозвучали обвиняюще.

— Ты назвал меня Бродягой или Аспен?

Боже, мне так хреново, но я ничего не могу с собой поделать. Он пробуждает во мне все плохое. Вытаскивает на поверхность то, чего я не должна хотеть.

Приподнимаясь на цыпочки, целую вену, выступающую на его горле, а затем облизываю ее. Она пульсирует под языком, и я царапаю ее зубами.

Его тело напрягается.

— Аспен.

Провожу ладонью по его груди.

— Потому что ты хотел, чтобы это мой рот был на твоем члене?

Его веки тяжелеют, пока он следит за каждым моим движением.

— Что ты делаешь?

Опуская руку ниже, расстегиваю пряжку ремня и ширинку и просовываю руку внутрь, поглаживая по всей длине через боксеры.

— Даю тебе то, чего ты хочешь.

Он с вызовом приподнимает бровь: — Почему ты уверена, что я хочу этого?

Запускаю руку за пояс боксеров. Он теплый и твердый для меня.

— Я чувствую, что хочешь.

Его глаза угрожающе сверкают.

— Не начинай того, что не сможешь закончить, Бродяга.

— Не волнуйся, — обвожу большим пальцем каплю жидкости на кончике, — я буду хорошей девочкой.

Стягивая джинсы и боксеры, он высвобождает свой член.

— Докажи это.

Невинно хлопаю ресницами.

— Скажи мне, чего ты хочешь, и я сделаю это.

Его взгляд обжигает, когда он смотрит на мои губы.

— Я хочу, чтобы ты встала на колени. Сейчас же.

Опускаюсь, пока он сжимает член в кулаке, наблюдаю за тем, как двигаются его вены и сухожилия, пока он медленно дрочит.

Моя кожа вспыхивает, когда он придвигается ближе и размазывает предэякулят по моим губам. Приоткрываю их, пробуя солоноватую жидкость на вкус.

Большим пальцем проникает мне в рот, оттягивая щеку.

— Открой шире, — его челюсть напрягается, — чтобы я мог трахнуть твое лицо.

Когда я делаю это, он с силой толкается мне в горло.

Давлюсь, слюна стекает по подбородку, когда он безжалостно трахает мой рот.

Я пытаюсь погладить ту часть члена, которая не помещается, но Нокс качает головой.

— Руки по швам, или я их свяжу.

Опускаю руки, выполняя приказ.

Его бедра напрягаются, когда он захватывает в кулак мои волосы, удерживая в неподвижности. Расслабляю челюсть, принимая все, что он дает.

Его мышцы напрягаются и сокращаются, а лицо искажается в удовольствии. Напряженный взгляд устремлен на меня, словно я единственное существо в этом мире, которое он способен видеть ясно.

И тут я слышу: — Аспен.

Его дыхание учащается, он сильнее входит в меня, и я чувствую пульсацию члена на языке.

— Глотай.

Это единственное предупреждение, прежде чем его сперма наполняет мой рот.

Из него вырывается прерывистый вздох, когда он хватается за столешницу.

— Черт, — ухмыляясь, смотрит на меня. — Поднимайся.

Когда я встаю, он сокращает расстояние между нами и целует меня.

У меня подкашиваются колени, потому что каждый раз, когда он целует меня до беспамятства, я теряю еще одну часть себя.

Он игриво задирает мою футболку. Или, скорее, свою футболку.

— Сними это.

Обвиваю руками его шею, не желая, чтобы поцелуй заканчивался.

— Зачем?