Ненависть

- Альбина, приди, умоляю. Эта свинья опять напился. С дежурства пришел и сразу в кабак. Раковина на кухне забита, а ему и дела нет. Он у меня деньги нашел, полтинник взял опять. Слесарь пришел раковину чинить, а он его с собой забрал: "Пошли, - говорит, - про жизнь поговорим".

- Лиза, я бы с удовольствием, ты же знаешь, я приезжаю когда могу. Но сегодня я на таких каблуках весь день, теперь мечтаю как дома окажусь, разуюсь. Позвони маме.

- Они на даче сегодня, заночуют там.

- Ну хорошо, заеду.

И я вечером, вымотанная за день, тащусь в другой конец города - прочищать раковину, мыть посуду, пол, готовить еду. И сколько раз так было! И погибло прахом в одночасье. Ах, Лизавета, не думала я, что через тебя познаю людскую неблагодарность.

А Игорек, ну что же, что он пил. Это даже шло ему. Он становился сентиментальным, мечтательным, галантным. Прекрасно держался, непосвященный и не скажет, что он опустошил сегодня две белой. Внешне он мне не очень нравился, хотя при определенном освещении, иногда, он был ничего.

Однажды Лиза разобиделась на мужа и уехала к маме. А я, как нарочно, не позвонила ей заранее, просто была в том районе и решила зайти. Окно в кухне было разбито. Я прибавила шагу. Дверь была распахнута настежь. Я прошла на кухню - грязь невообразимая, осколки повсюду, кровь, следы от грязных туфель вели в спальню. Игорька я нашла там, на кровати, с окровавленной рукой, в этих туфлях, спящего беспробудным сном. Я нашла в аптечке йод, бинт, и как смогла перевязала порез. Он оказался довольно глубоким. Когда я приподняла его руку, края раны разошлись, и кровь опять закапала на постель, на Игорька и теперь уже на меня. Надо зашивать, но я не могу звонить в больницу, Игорька все там знают, я и сама не видела его таким. Не хватало еще, чтобы на работе узнали об его подвигах. Я для новичка довольно хорошо перебинтовала ему руку, сняла туфли и пошла звонить маме Лизы. Она оказалась там. Я рассказала подруге об увиденном и вот что услышала:

- Я ему ключи не оставила. Вот он окно и разбил.

Лиза была холодна со мной, как будто это я виновата во всем. Я же наоборот, была возбуждена увиденным. Моя новая юбка с застиранным кровавым пятном сушилась на окне. Я все рассказала, как было и пожалела об этом.

- Лиза, я сейчас юбку досушу, выйду и дверь захлопну. Чего доброго, обчистят вас.

- Собирайся, Альбина, и уходи оттуда, дверь не закрывай. Мне все равно, что там будет.

- Нет, я так не смогу. Во-первых, юбку я застирала и она мокрая, я уйду не раньше, чем через час, за это время я приберу здесь немного.

- Альбина, если ты хоть что-то там сделаешь, я с тобой разговаривать не буду. А за юбку не беспокойся, потом заберешь, одень что-нибудь мое.

- Ты же меньше меня ростом и - полнее,- сказав это, я совершила еще одну глупость.

- Я все сказала. Пока.

Я стояла около зеркала, приводила в порядок растрепавшуюся прическу. Сзади подошел Игорь. Он обнял меня. То ли от усталости, то ли от неожиданности, но я не сопротивлялась. У меня лишь промелькнула мысль, что ни Лиза, ни Антон не должны этого знать. Это было с налетом авантюрности, запретности и от этого довольно мило.

Мама Лизы пришла тогда, когда я была в ванной. Открыла своим ключом и прямиком в спальню. Увидев мою одежду, закричала:

- Я так и знала! Лиза-то со своей доверчивостью - мама, ничего не будет, он ей не нравится; да разве такие разбирают, нравится - не нравится! Это она в ванной?

- Не знаю, - глупо ответил Игорек.

Я притаилась, затаив дыхание, слушала их разговор. Ну, плохо я поступила. Да ведь и Игоря понять можно - полгода без бабы. Выходит из спальни, а я в блузке и трусиках.

- Сейчас я с этой сукой поговорю! - рыкнула мамаша.

- Нет, не поговорите. Это моя квартира. И в ванной у меня может быть, кого я захочу. Кто угодно. Лиза сама ушла.

Мне стало смешно. Какие у него аргументы неубедительные! Почему я не оделась сразу? Юбка давно высохла. Сейчас бы проскользнула к двери и - пусть докажут, что в ванной была я. Конечно, она ворвалась ко мне, стыдила и ругала, и меня, главным образом. Игорька, видно, оставила на десерт. Я, едва сдерживаясь, прошла в спальню, оделась и на прощание все же вставила ей. Мамаша присела от неожиданности. Пусть радуется, что только словами.