Ненависть дождя

Когда-то маленькая Марина задала маме вопрос: «Почему люди обманывают?» Мама, всегда серьезно относившаяся к «детским вопросам», ответила: «Чаще – из-за выгоды, но иногда, чтобы уберечь человека от горя. Например, врачи не говорят больному, что он скоро умрет». Обман, который ночью раскрыла Марина, был именно ложью во спасение. Не было двух девочек и двух преследователей, все сошлось в одну линию.

«Но как они все ловко провернули!» – восхитилась Марина. – «Ведь мне было уже два с половиной, а я ничего такого не помню. По правде говоря, я даже переезд в Москву не помню. А почему, если вдуматься?»

Это было сознательное замалчивание младенческого периода жизни девочек. И про роды в Новосибирске мама рассказала только тогда, когда Маша паспорт получала. На прямой вопрос ответила, а никаких подробностей сочинять не стала. Все воспоминания Марины о детстве, даже фотографии – только вместе с Машей. И никогда никакой разницы в отношении. Все знакомые говорили, что Марина похожа на папу, а Маша на маму. А ведь Елена Алексеевна не была блондинкой, она осветляла волосы. Но Маша переняла у нее жесты, интонации, привычки, черты характера.

«Да, а как же бабушка Алла? Их с дедушкой невозможно было обмануть, приехать в Москву и заявить: «Познакомьтесь со второй внучкой, Машенькой, ей годик. Мы забыли вам раньше сказать, что она родилась». Значит, бабушка тоже все знала и молчала. Ну, так и я не проболтаюсь. Это у нас семейное. Господи, все тело затекло!» – Марина потянулась и снова уставилась на свою схему. Она пока не нашла никакой причины кому-либо желать смерти хоть Саше Потаповой, хоть Маше Белых. Удочерение, конечно, – тайна, но не та, за которую убивают.

«Предположим, что причиной, вернее, первопричиной был этот любовный треугольник. Кто-то совершил преступление в Новосибирске, а последствия выплыли недавно в Москве. Значит, опять сошлись или две, или все три части треугольника: Краснов-старший, кто-то за его покойную жену (например, Андрей, как это ни печально) и любовница, о которой мне почти ничего не известно. Только то, что она работала в заводоуправлении и регулярно ездила на автобусе в Завражино».

Марина пошла умываться, стараясь меньше шуметь, но Катя, оказывается, уже проснулась.

– Ты, что это ни свет ни заря поднялась? – спросила она, позевывая.

– Да, вот, нашла я это Завражино, поеду на заводскую базу, поснимаю. Там, говорят, места красивые. Только не знаю, что надеть. Опять жару обещали, а в костюме мне вчера было тесно.

– Ну, то белое с красным возьми, силуэт трапеция, оно новое, не ношенное, может, раз всего Соня одела. Его Валя отдала, по дешевке на барахолке брала, а оно ей узко оказалось. Прошлым летом было модно с такими буквами носить. А не нравится, давай в шифоньере посмотрим, Соня не обидится, она не жадная у нас.

Марине стало понятно, откуда в гардеробе Сони, девушки с хорошим вкусом, появилось платье такой кричащей расцветки. Все остальное было недорогое, но вполне приличное. Марина придирчиво осмотрела предложенные ей вещи Сони и выбрала серенькое сатиновое платьице.

– Да ты что? Соня в нем в огород ходит.

– Ну и что, зато в сатине не жарко. И косынку возьму, а то шляпу сдувает.

– Как хочешь, только потом не обижайся. Одеть что ли у нас нечего? – беззлобно ворчала тетя Катя.

Марина осталась довольна своим видом: в сереньком с мелкими розовыми цветочками платье и с косынкой на голове вряд ли бы ее и мама родная узнала. «А вчера, кажется, узнали», – беспокоила мысль, но Марина ее отогнала прочь. «Выйду незаметно, огляжусь из палисадника. Можно проехать одну остановку в обратную сторону, а там пересесть до автовокзала».

–Пирожки возьми, перекусишь там где-нибудь, – Катя дала Марине сумку-пакет, в него она положила деньги, документы, фотоаппарат.

–Смотри, на самолет не опоздай – наставляла тетя Катя.

–Ничего, успею до вечера, – беспечно ответила Марина, а сама подумала, как мало осталось времени. «Последний день!»

11