Ненависть и наслаждение (ЛП)

— Здесь я храню свои... более темные произведения, — объявляет Драко низким голосом.

Я прохожу мимо него, тщательно рассматривая каждую картину. Темные картины с красным, очевидно, доказывают, что это кровь, судя по тому, как она разбрызгана.

Но мужчина один и тот же? Я просто не понимаю... пока не наталкиваюсь на одну картину, на которой изображен мужчина, но его лицо обезображено. На нем красные следы, из пустых глазниц течет красная кровь. Его рот приоткрыт в недоумении, как будто он только что увидел монстра, прежде чем потерять эти глаза.

— Кто это? — не оглядываясь, шепчу я. Поскольку не могу отвести взгляд. Это такой ужасающий портрет. Слишком реалистичный. Определенно ужасный, чтобы вызвать кошмары.

— Дядя.

— Отец Тьяго? — спрашиваю я.

Я оглядываюсь назад, и Драко медленно кивает.

— Ты правильно заметила.

— Почему он здесь так выглядит? — Я указываю на портрет. — Весь изрезанный и изуродованный?

— Потому что именно так он выглядел в последний день, когда я его видел.

Я хмурюсь в замешательстве, когда, наконец, поворачиваюсь к нему лицом, без слов умоляя о подробностях.

Он судорожно сглатывает.

— Когда отец умер и меня отправили обратно сюда, в Мексику, моя мать позволила дяде Мануэлю остаться здесь, с нами. Мне было всего семнадцать, поначалу я мало что знал — ну, не так много, как мне хотелось, — но я знал, что это придет. Я все еще был наивен по отношению ко всему этому, думая, что у нас с мамой все наладится, но у нас ничего не вышло. Все только ухудшалось, пока он оставался здесь, чтобы «заботиться» и «обеспечивать» нас.

— Как? — спрашиваю я.

— Потому что он был жестоким сукиным сыном, который не заслуживал жить. Пока он был здесь, я был молод и слаб, и это заставило его предположить, что я еще и тупой. Я все еще страдал от потери отца, поэтому был тихим, и он подумал, что тишина погубит меня. Мама сочувствовала, и тогда она не могла достучаться до меня, но только потому, что я ей не позволял. Я полагал, она не поймет, потому что ее там не было. Я лично был свидетелем того убийства. Был там, неспособный ничего сделать, кроме как увидеть и убежать. — Драко проводит рукой по своим растрепанным волосам, пристально глядя на портрет своего дяди Мануэля. — Он пробыл с нами около года, и сначала он был тихим. Спокойным. Но теперь я знаю, что он только изучал нас. Наши графики. Рассчитывал наши передвижения. Тьяго тоже остался здесь. В то время он был более спокойным и немного сдержанным. Тем не менее, болтал всякое, но по большей части молчал. Хотя он был достаточно близок со мной. Это было тогда, когда он действительно имел хоть какие-то мозги, когда я мог доверять ему, чтобы он прикрывал мою спину.

— В любом случае, примерно на пятый месяц пребывания Мануэля, он начал показывать свое истинное лицо. Я не рос рядом с этим человеком. Почти ничего о нем не знал. Мама доверила ему управлять тем, что осталось от картеля моего отца. Я знаю, что она сделала это только для того, чтобы мы могли продолжать жить той жизнью, которая у нас была, но я действительно хотел бы, чтобы она этого не делала. Он только хотел украсть то, что построил мой отец, забрать все деньги и оставить нас ни с чем. Я смекнул это, поэтому назначил встречи с мужчинами, которых мы оставили. Некоторые все еще были верны семье Молина, и им все еще платили, благодаря бухгалтеру моего отца, и Лиону тоже. Я вспомнил, как все было устроено, что он заставлял их делать каждый день недели, пробежки и сборы. Я сказал им, что перевозка наркотиков не прекратится только потому, что мой отец умер, и деньги тоже. Нам это было нужно.

— Мануэль узнал, что я делаю за его спиной, и попытался стать главным в нашем доме. Он начал устанавливать для нас правила, которым мы должны следовать, как будто это был его дом. Как будто он создал это — построил все это, — рычит Драко, раскинув руки и осматривая комнату. — Его первым правилом было для меня не вмешиваться в дела картеля. Я отказался. Я все еще выполнял свою часть работы. Теперь это была моя работа — моя роль — продолжать этот семейный бизнес. Лион сказал мне не сдаваться и не отступать — не позволять этому продолжаться, потому что он нуждался в нас. Я сделал это для него, потому что обещал и был ему должен. Второе правило состояло в том, чтобы каждое утро приходить на завтрак в одно и то же время. Ровно в семь. Каждый божий день. И я подчинился не потому, что он этого хотел, а потому, что мне очень понравилось завтракать с мамой. Я не хотел, чтобы она чувствовала себя более одинокой. Он ожидал, что я устану от этого, но я просыпался еще до того, как поднималось солнце, чтобы заняться делом, решал вопросы с охранниками и людьми, и иногда ходил в доки. Я продолжал. Я был пунктуален и до сих пор управлял людьми, которых оставил мой отец. Он завидовал тому, что я был способным, ненавидел, что я так быстро улавливал суть бизнеса в столь юном возрасте. Он знал, что однажды мы больше не будем нуждаться в нем, и что картель Молина все равно будет нашим.