Ненависть и наслаждение (ЛП)

— И вот однажды утром он решил попробовать изменить ситуацию. Он хотел заявить о себе, — дыхание Драко становится тяжелее. — Все его охранники были в столовой, ожидая, пока мы позавтракаем. Я не знал, чем они занимаются. В то время мне было плевать. Это был мой день рождения. Мне только что исполнилось восемнадцать. Двадцать второго августа. Я подумал, что они были там, чтобы пожелать мне счастья. Чтобы проявить уважение. — Он пожимает плечами. — Я помню, что за столом были я, мама, Тьяго и Мануэль. Мама попросила шеф-повара приготовить мои любимые оладьи с орехами пекан и с горячим сиропом. Предполагалось, что это будет хороший день.

— Мы немного поели. Было много обычных разговоров между мной, мамой и Тьяго. Мануэль был спокоен, и его намеренно игнорировали. Предполагаю, что ему это надоело, потому что через некоторое время он, наконец, вмешался, начал с каких-то дерьмовых разговоров о том, как он сейчас управляет делами, и что ему не нужно, чтобы я это делал. И я ответил. Сказал ему, что знаю, что делаю, и этого хотел бы мой отец. Тогда он разозлился.

— Тьяго был нервным, зажатым. Он никогда не противоречил Мануэлю, и мама никогда ничего не говорила. Она знала, не стоит вмешиваться без необходимости, но я не был похож на них. Я был в ярости. Как он посмел сказать мне, что, черт возьми, делать в мой день рождения? Как он посмел пытаться унизить меня? Как он посмел обращаться со мной, как с бесполезным ребенком? Я помню, как проклинал и проклинал его, извергая свою ненависть. Говорил мерзкие слова. Мой непослушный язык заставил его захотеть причинить мне боль. И он сделал это. Он причинил мне боль, причинив вред единственной семье, которая у меня действительно осталась.

— Он вытащил пистолет, приставил его к моей голове, а затем приказал слугам, чтобы принесли больше еды и сказал мне, что я должен все это съесть. Все до последнего кусочка. Там было множество испеченных блинов, яиц, бекона и колбасы. Это было слишком много, чтобы съесть одному человеку, особенно для меня. Но тарелки продолжали прибывать. Их количество казалось бесконечным. Сначала я отказался, сказал, чтобы он поцеловал меня в задницу и пошел трахать свою мать. Я не должен был так говорить, потому что он повернулся и сказал: «А как насчет того, что бы я трахнул твою?».

Я ахаю, широко распахнув глаза. Драко смотрит не на меня, а на картину. Взгляд серьезный, кулаки сжаты.

— О нет, — выдыхаю я.

— Мануэль дополнительно заплатил одному из охранников, чтобы тот приставил пистолет к моему затылку, в то время как он выдернул мою мать с ее места и перекинул через стол прямо перед нами. Он разорвал ее юбку сзади, обнажая ее, одновременно расстегивая ремень. Он сказал мне, что если я попытаюсь пошевелиться или сделать что-нибудь, чтобы остановить его, он заставит ее сосать его член. Он сказал мне съесть все это, и что он не перестанет трахать ее, пока я не закончу.

— В итоге, со слезами на глазах, я продолжил есть. Все это время он трахал мою мать — свою собственную, блядь, сестру! — выплевывает Драко, и теперь он злится. Он сжимает и разжимает кулаки, пристально глядя на изуродованный портрет, который он создал.

О, Боже мой. У меня нет слов. Абсолютно. Трахать сестру? Чтобы преподать урок? Чтобы продемонстрировать силу и контроль? Как чертовски безумно.

— Я проглотил все это ради мамы, все время избегая ее взгляда, и с пистолетом, направленным мне в затылок. Тьяго съел немного вместе со мной, чтобы помочь. Мануэля, казалось, это не волновало. Он был слишком занят, наслаждаясь тем, что трахал свою родственницу, — процедил Драко сквозь стиснутые зубы. — Мама не переставала плакать, и я мог сказать, что она хотела повернуться и уничтожить его, но также она принимала это и не сопротивлялась ради меня. Она всегда терпела худшее из-за меня, но, думаю, что это было самое худшее. Я был импульсивен и никогда не мог заткнуться, и она всегда расплачивалась за это.

— Я наполнялся и наполнялся едой. Меня стошнило один раз, прямо на собственные колени, но я снова продолжил есть, пока каждая тарелка не была чистой. И когда я закончил он, наконец, остановился, подошел прямо ко мне и кончил на меня. Он кончил... на меня. Как будто я его шлюха. Немного спермы попало мне на щеку, грудь и штаны. Я никогда не забуду того, что он сказал мне. Он сказал: «Помни об этом в следующий раз, когда попытаешься бросить мне вызов. Я буду трахать твою мать прямо у тебя на глазах и после кончу на твое уродливое лицо».

В комнате воцаряется мертвая тишина. Слышу, как у меня звенит в ушах от этого — пронзительный звон ужаса и правды, который почти оглушает меня.

Драко, наконец-то, опускает сжатые кулаки и, нахмурившись, идет к картине.