Ненависть и ничего, кроме любви

Мы заканчиваем с обедом и идем на последнюю пару — лекцию общую для всего потока. Привычно занимаем места на ближних рядах. Пока ждем начала лекции в аудиторию заходит Димка, оглядывает многочисленных присутствующих, находит меня и машет рукой, подзывая. Я выхожу в коридор и сразу же оказываюсь в кольце крепких рук, и до кучи друг чмокает меня в макушку.

— Верка, сегодня тренировка отменилась, а ты мне обещала отметить твое возвращение. Совместим два приятных события в одно? — мы так и стоим в обнимку: Димка опирается на подоконник, а я прямо перед ним в кольце его рук. Со стороны, конечно, может показаться, что мы парочка, но для нас, для тех, кто в детстве спал на смежных кроватях в детском саду, такое поведение привычно.

— У меня последняя пара, потом свободна.

— Здорово, у меня еще две, но после этой я буду свободен!

Я смеюсь над другом — он собирается прогулять ради нашей встречи, но говорит с серьезным выражением лица, а оно ему как-то по жизни не идет, больше на гримасу похоже.

— Ладно, тогда после этой пары у входа в корпус.

Димка кивает, чмокает снова, но уже в щеку, заводит в аудиторию и еще долго жестикулирует и гримасничает, смеша нас с Ирой. Если смех продлевает жизнь, то мы свою продлили лет на пять точно. Но вдруг передо мной появляется темная фигура — в смысле Радецкий в черных джинсах и таком же угольном джемпере, и как дементор высасывает из меня всю радость. В последнее время я все чаще упускаю его из виду, и он появляется неожиданно. Видимо, чутье мое сбилось, а это опасно.

— Никогда не видел Фирсова таким нелепым! — говорит и делает такое лицо, словно лимона объелся. Он на удивление один, без своих друзей-прилипал.

— Ну было бы странно, если бы он к тебе так же относился.

— Значит, свидание? — будто не слыша моего ответа, изрекает Марк.

— Тебе-то что? Иди куда шел.

— Да я к тебе и шел! — заявляет он неожиданно, чем вызывает у меня легкое, хотя правильнее сказать, абсолютное недоумение! — судя по моему аккаунту на авито, ты разобралась с шуткой?

— Если ты знаешь ответ, зачем задаешь вопрос? — он молчит буравит недовольным взглядом. Неужели так расстроился из-за блокировки страницы? — Марк, тебе чего? — устало спрашиваю я. Если честно, у меня совсем нет настроения с ним препираться, хочется в хорошем расположении пойти с Димкой, а не выжатой, как апельсин в сок.

— Решил узнать планируешь ли ты извиняться? — нагло заявляет он, отчего у меня непроизвольно брови вверх ползут.

— Я? — уточняю на всякий случай, вдруг послышалось? Но Радецкий кивает, ехидно улыбаясь, и сомнения уходят, — а за что?

— За вчерашнее поведение, за «тупого труса».

— Это я должна извиняться? — переспрашиваю еще раз, буквально надеясь, что это очередная неудачная для меня шутка.

— Конечно, Ворона! Или хочешь продолжения наших боевых действий?

— Слушай Марк, твое конституционное право на свободу слова еще не обязывает меня слушать этот бред. Такое впечатление, что ты придумываешь на ходу.

— Подумай еще раз, Ворона, одно извинение, и я все забуду, или, — он делает театральную паузу, — я продолжу в том же духе. Ты же по школе помнишь какая богатая у меня фантазия?

Я слушаю и не верю в реальность происходящего. Тупейшего поведения в исполнении этого человека я прежде не видела — думала мы достигли дна в школьные годы, но вот, снизу постучали. А дальше что делать? Вроде бы извиниться — банальный и самый легкий вариант, но я себя не пересилю, не могу я просить прощения, да еще и впустую, у этого человека, ведь тогда получается, что я вернулась к тому, от чего так старательно убегала три года назад. Снова прогнуться, унизиться? Ради чего? Чтобы он отстал? Так опять же по школе помню, что такого не будет, он обязательно выдумает что-то новое, докопается до чего-то еще, и снова потребует чего-нибудь унизительного, и банальное «извини» самое невинное из того, что может подкинуть ему его больное воображение.

— Зависла? — он вдруг щелкает пальцами прямо перед моими глазами. Смотрит и ухмыляется, но, когда я начинаю говорить эта ухмылка медленно сползает с его лица.

— Я не знаю, чем ты руководствовался, когда решил подойти ко мне, но логику исключаю сразу. Ты решил, что можешь требовать от меня каких-то нелепых извинений, шантажируя своими глупыми шутками? Марк, мы не в школе, хотя такие твои выходки и там не были смешными. Я не стану перед тобой извиняться, потому что ни в чем не виновата, а вот тебе стоит подумать, чтобы завести такие слова в свой лексикон. Что касается твоих угроз: сделаешь что-то подобное еще раз и запомнишь этот раз надолго! — он поражен, это видно по его физиономии. И мне вроде бы уже можно было бы закончить свой монолог, но я зачем-то громко добавляю, — никто не запрещает тебе считать себя царем горы, но прошу знай свою гору.