Ненависть начинается с любви

– Во что? В драку двух баб? За него? Я бы тоже не вмешался. Правда, за меня женщины никогда не дрались. Но это, наверное, так приятно в олигархических кругах…

– Но днем-то вмешался! Не сразу, правда, а когда Ксения на самом деле начала душить Ангелину!

– Ксения не из Семьи. А тут, можно сказать, семейное дело. И ведь Лана Ангелину не душила, не правда ли? Кстати, а попик к тебе за обезболивающими не приходил?

Я удивленно посмотрела на Стаса.

– Ты видела, что он прихрамывает?

Я кивнула.

– Он попал в какую-то аварию. Вроде серьезно пострадал. Мне жаловался, что в сырую погоду места переломов сильно болят.

– Но мы сейчас вообще-то совсем в другом климате.

Стас неопределенно пожал плечами и добавил:

– Ты присмотрись к нему.

– Ты считаешь, что он подсел на обезболивающие? Медикаментозный наркоман?

Стас не успел ответить.

В этот момент дверь в бар распахнулась, и вошел Владимир Сумрачный. Он был абсолютно трезв и даже не пытался изображать пьяного. Мы со Стасом повернули к нему головы. Владимир смотрел прямо на меня.

– Лана утопила Ангелину, – сообщил он.

Бармен издал какой-то странный булькающий звук. Я распахнула глаза и открыла рот. Я не могла поверить в услышанное. Этого не могло быть! Ведь не сумасшедшая же Лана! Или все-таки не совсем в себе?..

– Но… – квакнула я.

– Пойдем, Варя, – позвал Владимир. – Тебе нужно кое на что взглянуть.

Я допила сок одним глотком, поблагодарила стоявшего с обалдевшим видом Стаса и ушла с Володей. Он повел меня к открытому бассейну, рядом с которым никого не оказалось. Мы опустились в придвинутые друг к другу шезлонги. Володя заговорил шепотом.

– Не хочу, чтобы нас слышали. Здесь везде прослушка.

– У тебя случайно не шпиономания? – рассмеялась я, правда, тихо.

– У меня аппаратура.

Я моргнула.

– Нас всех слушает Галтовский? – уточнила я.

– Да.

– Но зачем ему это нужно? Кто здесь будет вести секретные разговоры? Дедушка-писатель со своей юной беременной подружкой? Боксер Вася со своей женой-кулинаркой? Известный певец с юным любовником, который уединился с попом и явно не разговоры разговаривает? Политик с не помню какой по счету женой? Ты с Ксенией? Или со мной?

– Ну, например, борец за чеченскую свободу, любитель русских денег и, возможно, тайный агент литовской разведки, если такая вообще существует.

– Что?! – После такого заявления я на какое-то время забыла про Ангелину. – Ты хочешь сказать, что этот бармен… Но…

– Давай я расскажу тебе одну историю, – сказал Володя, обнимая меня и прижимая к себе.

Не так давно, читая про прошлое Владимира Сумрачного, я узнала, что он вел репортажи из Чечни – в те годы, когда большинство чеченцев считали, что они – не часть России, а раз они не часть России, то должны руководствоваться своими законами и у них может практиковаться шариатский суд и публичная смертная казнь. Сумрачный писал про Дудаева и Масхадова и прочих лиц, имена большинства которых теперь забыты. Я сама не всех помнила – или вспоминала с трудом.

Во время одной своей командировки в Чечню тогда молодой еще журналист познакомился с одним интересным типом, сыном чеченца и литовки.

– А Стас ведь наоборот, – вспомнила я.

– Стас наоборот, но в результате таких союзов получается очень своеобразная комбинация. Тот тип был неординарной личностью. Кстати, фамилия у него была по матери, литовская. Не знаю почему.

– А внешне на кого походил?

– Блондин с темными глазами и черными бровями. Наверное, немало сердец разбил и явно этим пользовался. И в конце девяностых этот чечено-литовец или литово-чечен – я не знаю, как его правильно назвать – убил немало людей. Причем интересовали его только деньги. Я могу понять людей, которые борются за свободу своей страны, своей нации, мстят тем, кого они считают обидчиками своей нации, своих предков, то есть я принимаю борьбу за идеалы, пусть я их и не разделяю. Я понимаю и принимаю идейных людей, пусть даже эти идеи полностью противоречат моим. И я встречал таких идейных чеченцев в девяностые годы. Они были очень жестоки по отношению к русским, они ненавидели русских, но они обосновывали свою позицию, они верили в свою правоту. У этого же И…скаса (я не считаю возможным даже сейчас назвать его настоящую фамилию) идей не было никаких. Я встречал его и на одной стороне, и на другой. И он был настолько умен и изворотлив, что смог убедить и одну, и другую сторону, что работает на них.

– Но ты считаешь, что на самом деле он мог работать не на русских, не на чеченцев, а на литовскую разведку?

– Я пытался выяснить, существует такая или нет, и не смог. Вроде нет.

– А как насчет Интерпола? – спросила я.

– Возможно. Им бы такой кадр очень подошел. Вообще, он всем бы подошел и подходил – если учитывать, что человек абсолютно беспринципен и его интересуют только деньги. Но может быть, и нет. Может, это все было игрой. Честно признаюсь: в этом человеке я окончательно не разобрался.

– Что именно он делал в Чечне в конце девяностых?