Ненависть навсегда

– Ой, я думал это папа! – Он перевел взгляд на Мари. – Мам, я думал, вы мне сюрприз готовите.

– Солнце, скажи мне, почему ты такой непослушный?

Мари что-то говорила, произнесла слово «дядя», «сын», указывая пальцем, то на одного, то на другого, но Глеб ничего не понял. Точнее, понял, кто сын, а кто дядя, но после этого перестал понимать все остальное. Весь мир перевернулся, Глеб стоял, как в прострации, среди непонятных ему звуков. Разговор Мари и ребенка смешался в единый поток голосов. Зато отчетливо слышно, как стучит сердце.

А ведь он хотел предложить ей стать его девушкой, может быть, женой…

Ребенок скрылся за дверью, как будто его и не было. Осталась Мари, перебирающая в руках сумку. Она за что-то извинилась – или показалось? Нет, Глеб запутался. Это он пришел сюда, чтобы просить прощения. Или встать на колено, если бы того потребовали обстоятельства. Все пошло наперекосяк.

Мари снова спросила, за что он просит у нее прощения.

– За то, что вел себя, как мальчишка. Я не думал…

– Ничего, – перебила Мари, – ничего, все в прошлом. Я не держу на тебя обиды.

– Это действительно важно для меня. – Сложно принять, что их теперь связывают исключительно рабочие отношения. Но даже они теперь разрушены. – Еще зашел для того, чтобы попросить тебя выйти вместо меня. Я устал работать. – Глеб не знал, что говорит, но слова были голосом души.

– В плане устал без выходных? – На красивом лице образовался вопрос.

– Нет, вообще. Устал работать в принципе. С графиком пять на два, семь на ноль – фактическим. У меня ни на что не хватает времени. Не хватает времени, чтобы жить. Все это не мое. Я уже сказал Альберту Владимировичу, что увольняюсь.

– Как давно ты это решил?

– Задумывался давно, но сегодня в обед наступил переломный момент. Я закрыл пивную и приехал к тебе в надежде, что ты меня выручишь. Больше не могу там находиться. Не могу сидеть в четырех стенах и ощущать, как трачу время ни пойми на что.

– Хорошо, я выйду на работу. – Ответила она, будто сама не веруя, что говорит.

– Спасибо! Ну, значит, пока!

Войнов Глеб больше не в силах был вынести этого обаятельного, но такого чужого, недосягаемого лица. Развернувшись на пятках, как учили в колонии, он двинулся к лестнице.

– Глеб! – окликнула его Мари. – Спасибо тебе… спасибо за все. Я ценю твой поступок.

Пожалуйста, ответил он мысленно. На улыбку у него недоставало сил. Золотистые глаза излучали сознание происходящего. Разумеется, Мари все поняла, и благодарит именно за то, что увольняется. Иначе бы пришлось уволиться ей. Ранее развитость девочки Глеб объяснял острым умом, но на деле – это опыт взрослой девушки.

Малиновые сапоги хлюпали в питерской грязи, где-то в высоте крыш по-весеннему голосили птицы. Однако все это не имело значения. Весь окружающий мир будто перестал иметь значение. Как жить ему дальше? Ясно, теперь все будет по-другому.

Когда разбивают сердце, человеку больно. Он рвет на себе волосы, рыдает, метится из угла в угол. Страдает, проклинает и себя, и любовь. Но у Глеба на душе пусто. Ни обиды, ни боли, ни сожаления. Пусто. Вакуум. Хорошее состояние, когда ничего не чувствуешь.

Может, у него и вовсе нет иных чувств, кроме… кроме злобы и ненависти?

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ЖИЗНЬ БЬЕТ ХЛЕЩЕ ВСЯКОГО УРОДА

Глава 42

В середине марта без каких-либо предпосылок была убита зима. Дерзко и безжалостно, за два дня. Она лежала на земле, грязная и растерзанная, и рыдала, пока миллионы людей топтали ее черными, желтыми или бордовыми сапогами. Из ран ее текли ручьи. Лужи были повсеместно, даже почва вспухла от жидкости.

Если рассудить, трагичная картина… но, черт, на душе у всех стало легче!

Глава 43

Город в темноте светился золотой паутиной. Где-то внизу ездили машины, но их движение отображалось блестками. С высоты триста двадцать семь метров столица России лежала точно на ладони.

«Что испытывает человек, когда он собственными глазами видит целый мир, распластавшийся у ног его? Когда многочисленные города, состоящие из несчитанного числа огней, становятся желтыми песчинками? Когда бесконечные для взора реки принимают вид синей нити? Когда массивные и дремучие леса превращаются в квадратик зелени? – Он проникается возвышенностью. И делает это по-разному: может восхищаться природой, может благодарить бога, может восхвалять вселенную, может возносить внеземной разум…» – как-то читал Володя, но философская мысль эта не совпадала с реальностью. Сейчас Володя Жемчужный испытывал только тревогу.

«Как бы не опознали, как бы не вызвали полицию…»