Ненависти вопреки

Но сегодня не до того — привычным манером падаю на диван-кушетку. Закидывая руки за голову, смотрю в потолок. Уединения точно не получится — Александр, конечно, делает вид, что занят своими делами — прислонившись к стене, изучает телефон, — но уверена, слушать будет если не внимательнее Антона Николаевича, то ничуть не хуже. Прогнать же его будет значить, во-первых, обидеть, мол, доверяю меньше, чем Рыбакову; во-вторых, показать, что до сих пор не простила. Но даже если и так, Александр мне как отец, всё равно злиться на него долго не получится.

— Может, чая, — Рыбаков потирает руки и поглядывает то на меня, то на Никитина. Усмехаюсь: пытается выпроводить Александра, но это пустое. Лучше ему сразу стул поставить или вообще позволить сесть возле меня.

— Нет, спасибо! — отрезаю и жестом приглашаю Никитина на кушетку — хорошо, она длинная. — Хочу поговорить о сне, — перехожу к главному, только друг оказывается рядом. — Странный, долгий, красочный…

— Так, так, так, — заинтригован Рыбаков. Тихо затворяет дверь, неспешно проходит к своему креслу: — И что в нём странного?

— Помню, когда только вышла из детдома, меня посещали видения. Их смысл оставался неясным, но некоторые… вы расшифровывали: детские страхи, мечты…

— Помню, помню, — озадачивается Антон Николаевич, — плавно садится в кресло.

— Подумала, может, и что-то из сна расшифруете.

— Вит, — деловито понижает голос Рыбаков, — ты должна понимать, что не все сны информативны. Часть — внутренние переживания, часть — выдумка и только крохотная доля — несёт важное. Некоторые психологи считают, что символы в наших сновидениях — это тайная дверь, через которую спонтанные порождения человеческой души вливаются в сознание, желая помочь сохранить эмоциональное равновесие во время бодрствования. В снах можно испытать и пережить, что в течение дня обычно подавляем в себе.

— Вот и помогите разобраться!

Антон Николаевич откидывается на спинку кресла, ещё раз бросает взгляд на Александра. Открывает свой блокнот, берёт ручку и благосклонно кивает:

— Что смогу…

Закрываю глаза и долго пересказываю сон: в красках, чувствах, переживаниях, вкусовых и обонятельных подробностях. Стараюсь не упустить ни единого момента, ощущения, скрывая только две детали: эпизод про родителей и то, что последний демон — Андрей Влацлович. На мужчин не смотрю — сосредотачиваюсь на воспоминаниях.

— Ну что сказать… — Рыбаков заметно нервничает. — Твой сон удивительно похож на психологический проекционный тест.

— Это что такое?

— Такой тест используют, когда хотят узнать о собеседнике. Его жизненных целях, стремлениях, позициях, отношении к окружающим, проблемам, сексу, семье, детям…

— И? — даже подаюсь вперёд.

— Успокойся, расслабься, — наставляет Антон Николаевич и некоторое время что-то пишет в блокноте. — Итак, — многозначительно умолкает, поднимает глаза: — поле-руины — твоя жизнь. Так и есть, как бы грубо не звучало. Прошлого — не помнишь, в настоящем пережила горе и тебе кажется, будущее рухнуло, просветов больше не будет. Твои страхи, безумие, поспешность, бег.

— А как же демоны?

— Думаю, это скорее проблемы. Бежишь от внутренних, но, возможно, пойди ты им навстречу — многое станет понятным. Голоса… — запинается Рыбаков на секунду, — вероятно, та информация, которую слышишь, видишь, но не до конца понимаешь. Море тел в огне — Ад, о котором думала всё это время. Волк — мужчина. Скорее всего, твой муж. То как ты его восприняла, говорит о том, как ты встречаешь проблемы. Сомневаешься, но идёшь к ним. Лес — это смерть, твоё отношение к ней. Хорошо, что он… волк… тебя туда не отвёз сам. Остановился у кромки! Ты шла уже по тропинке и видела просветы. Что трактуется как семейные отношения, брак, устремления. Ты боялась неизвестного, но всё оказалось не так страшно. Сытая жизнь, нет скандалов, любимая работа. Мелкие зверьки — дети. Ты на них смотришь, замечаешь, но… своих пока нет.

— Как насчёт крови на волке? — озадачиваюсь неуверенно.

— Можно предположить, — медлит Николаевич, вновь косится на Александра и заканчивает, — ты замечала нечто за мужем, но не придавала этому значение.

Погружаюсь в раздумье. Неспешно перебираю моменты жизни с Вадимом. Всплывает только лучшее, милое, трепетное. Хотя, мелькают рваные отрывки, когда муж приезжал с командировок то в синяках, то в ссадинах, порезах. «Неудачный подъём, спуск…» — объяснял Вадим и, пряча глаза, спешил либо в ванную, либо в спальню. Я лишь пожимала плечами и погружалась в свои мелкие, но приятные хлопоты — о чужих подумаю потом.

— Может быть, — придаю голосу лёгкости. — Пока ничего не помню. Что дальше?

Андрей смотрит в блокнот, читает про себя.

— Дом — размер твоих проблем. Большие, добротные, к тому же закрытые от посторонних забором. Роза и клубника — фантазии. Бурные, красочные, но то, что опробовано, увы — безвкусно, — вновь умолкает. — Закрытый шкаф, вероятно, тайна, но не твоя. Думаю, у Вадима всё же были секреты, которые ты так и не открыла. А чашка тому подтверждение — твои отношения были не так крепки, как бы ты хотела думать…