Ненавистная фрау

— Итак, — Пия закурила сигарету, — Гарденбах не захотел больше получать откаты от Ягоды, поэтому тот натравил на него Изабель Керстнер. Она ложится с ним в постель и таким образом добывает материал для шантажа. Может быть, она действительно чувствовала расположение к этому человеку или только пользовалась им. Гарденбах рассказывает ей о Марианне Ягоде и о смерти ее родителей, и она видит в этом шанс получить для себя инструмент давления в отношении Ягоды. И она уговаривает его передать ей фотографии…

— Стоп! — прервал Боденштайн ее словесный поток. — Гарденбах никогда и никому не передал бы такие фотографии.

— А вдруг!

— Гм… — Боденштайн задумался. — Изабель Керстнер попыталась шантажировать Марианну Ягоду своей осведомленностью…

— …и у нас уже появилось следующее лицо с серьезным мотивом убийства.

Оба посмотрели друг на друга.

— Слишком смелая теория, — усмехнулся Боденштайн.

— Как и всегда. — Пия не собиралась так легко сдаваться. — Но супруги Ягода на сто процентов шантажировали Гарденбаха. Теперь Нирхоф должен будет согласиться, что нам необходимо решение о проведении обыска в его доме.

— И нам надо поговорить с Марианной Ягодой.

— Я бы этого пока не делала, — покачала головой Пия. — В отношении нее я бы придумала кое-что еще…

В это воскресное утро в отделе К-2 не было никого, кроме Боденштайна. Пия около восьми утра закончила свою добровольную ночную смену, дав обещание, что в течение всего дня будет на связи. Все остальные сотрудники тоже находились в зоне доступа. Оливер не придумал ничего лучше, кроме как заняться горами скопившихся бумаг, которые он давно должен был обработать. Лоренц куда-то уехал, Розали еще была в Риме со своим выпускным классом, а Козима уже два дня не звонила, но это он считал хорошим знаком.

Боденштайн дождался подходящего времени и позвонил по домашнему телефону приятелю, который был руководителем франкфуртского отдела по борьбе с экономическими преступлениями и мошенничеством. Еще два дня назад Оливер совершенно официально запросил информацию по делу «ЯгоФарм», и вновь полученные данные не позволяли ему ждать до следующей недели. То, что он узнал от своего коллеги, было невероятно любопытно. Отдел по борьбе с мошенничеством уже давно держал под прицелом компанию «ЯгоФарм» и ее председателя правления Ганса Петера Ягоду в связи с инсайдерской торговлей и другими предполагаемыми уголовно наказуемыми деяниями. Для обвинения материалов постоянно было недостаточно, так как, несмотря на все усилия и предположения, нельзя было предъявить какие-либо однозначные доказательства. В июне по распоряжению прокуратуры расследование было окончательно прекращено. Боденштайн не мог не признать ловкость Ягоды. Шантажируя старшего прокурора Гарденбаха, он дал себе передышку, в ходе которой с помощью нового препарата пытался поставить свою неблагополучную фирму на твердую почву, по меньшей мере в финансовом отношении.

Сразу после обеда зазвонил телефон. Комендант «Цауберберга», внимательный читатель газет и восторженный почитатель криминальных сериалов, на заднем дворе здания нашел одну-единственную дамскую туфлю. Так как он выяснил из газет, что полиция ищет вторую туфлю убитой девушки, а также зная, что каждая деталь может иметь огромное значение для расследования дела, то пренебрег всеми приказами, ранее строго им соблюдаемыми, и позвонил в уголовную полицию, не обсудив это предварительно со своим руководством. У Боденштайна не было запланировано никаких срочных дел, и он обещал незамедлительно приехать в Руппертсхайн, чтобы посмотреть на туфлю. Час спустя мужчина гордо и взволнованно предъявил ему обувь, которая, к сожалению, столь же мало походила на фирменное изделие марки «Маноло Бланик» с левой ноги Изабель Керстнер, как «Порше» — на «Шкоду». Тем не менее Боденштайн поблагодарил, положил туфлю в пластиковый пакет, чтобы не очень огорчать услужливого мужчину, и сел в машину. В этот момент он вспомнил о приглашении Инки Ханзен. Заезжай как-нибудь на чашку кофе, если будешь где-нибудь в этих краях… Он был как раз поблизости. И у него не было никаких планов.

Старый крестьянский дом абсолютно не затронули реконструкционные работы в ветеринарной клинике. В саду перед домом в изобилии цвели летние цветы и с любовью обрезанные розы. Газон был тщательно пострижен. Боденштайн чуть помедлил, прежде чем открыть ворота, и пошел к входной двери. Он улыбнулся, когда увидел старомодный шнур дверного звонка, и позвонил. В глубине дома раздался мелодичный звон, и через некоторое время он услышал звук приближающихся шагов. Сердце внезапно сделало скачок, когда Оливер увидел перед собой Инку.

— Я видела, как ты шел, — сказала она. — На самом деле я думала, ты появишься раньше.

Она повернулась, и Боденштайн пошел за ней в дом.

— Здесь, пожалуй, вряд ли что-то изменилось, — констатировал он. — Замечательно.