Ненавистник полицейских. Клин. Тайна Тюдора.

— Сегодня все обливаются потом, — сказал Буш. — Можно пива глотнуть.

— Ну-ка, давай, помоги мне, — сказал Карелла второму полицейскому. Вместе они перевернули тело. Мухи яростно взвились и снова облепили тротуар и окровавленное месиво, которое недавно было лицом. В темноте Карелла видел зияющую дыру на месте левого глаза. Немйрго ниже правого глаза была другая дыра. Скуловая кость раздробилась на мелкие кусочки, обломки черепных костей, прорвав кожу, торчали наружу.

— Бедняга, — скорбно произнес Карелла. Он не мог привыкнуть смотреть в лицо смерти, хотя служил полицейским уже двенадцать лет, и в мельчайших нюансах познал испытываемые, всеохватывающие, просто физически ощутимые удары смерти. Он никогда не сможет свыкнуться с другой стороной смерти — с вмешательством в сугубо личное, что происходит при наступлении смерти, — превращение пульсирующей жизни в кучу кровавого месива из плоти.

— У кого-нибудь есть фонарик? — спросил Буш. Первый полицейский полез в левый карман брюк, нащупал кнопку фонарика, и на асфальте вспыхнул круг света.

— На лицо, — попросил Буш.

Луч света переметнулся на лицо убитого.

Буш сглотнул слюну.

— Это Реардон, — проговорил он упавшим голосом. Потом добавил почти шепотом — Господи, это же Майк Реардон.

ГЛАВА III

На территории 87-го полицейского участка работало шестнадцать детективов. Дэвид Фостер был одним из них. По правде говоря, на этом участке даже если бы работало сто шестнадцать детективов, их все равно бы не хватало. К югу от реки Хайуэй располагались кварталы с высотными зданиями, в которых служили гордые швейцары и лифтеры, район Стем с его гастрономами и кинотеатрами. Они простирались до Калвер-авеню и Ирландского сектора, дальше на юг располагался Пуэрториканский сектор, еще дальше Гровер-парк, где обитали фигляры и насильники. С востока на запад этот участок простирался на всю длину тридцати пяти городских улиц. В этом прямоугольнике с севера на юг (от реки до парка) и с востока на запад (на протяжении тридцати пяти кварталов) проживало 90 тысяч человек.

Дэвид Фостер был одним из них. Дэвид Фостер был негром.

Он родился и вырос на территории этого полицейского участка. При здравом рассудке и крепком телосложении, имея рост на четыре дюйма выше минимального стандарта, равного пяти футам и восьми дюймам, при остроте зрения 20/20 без очков, и не имея ни единого замечания от полиции, он был допущен к сдаче конкурсного экзамена на должность полицейского по гражданской службе, после чего он был назначен патрульным. Тогда ему исполнился 21 год.

Сначала заработок Фостера составлял 3725 долларов в год, и он усердно его отрабатывал. Он настолько преуспел, что через пять лет его перевели в сыскное подразделение. Он стал сыщиком третьего разряда и уже получал 5230 долларов в год и по-прежнему заслуженно.

24 июля в час ночи, когда его коллега по имени Майк Реардон лежал, окрашивая своей кровью асфальт, Дэвид Фостер зарабатывал свой хлеб, допрашивая человека, которого они с Бушем задержали в баре за участие в поножовщине.

Допрос проводился на третьем этаже 87-го полицейского участка, на котором располагались кабинеты управления. Справа от дежурного помещения на втором этаже висела неприметная и грязноватая белая табличка, на которой черными буквами было написано: «Сыскное подразделение». Изображенная на табличке указующая рука сообщала посетителям, что детективы находятся этажом выше.

Туда вела узкая, но безупречно чистая металлическая лестница. Нужно было подняться на шестнадцать ступенек, затем повернуться и пройти еще шестнадцать ступенек, чтобы оказаться в узком, слабо освещенном коридоре. Справа от открытой лестничной площадки — две двери с табличками, на которых написано: «Раздевалки». Надо повернуть налево и пройти по коридору мимо скамьи из деревянных планок, стоящей слева, мимо скамейки без спинки, встроенной в узкую нишу перед опечатанными дверьми, которые когда-то открывались в кабину лифта. На двери справа будет висеть табличка «Мужской туалет», а на двери слева — небольшая вывеска «Канцелярия».

В конце коридора располагается сыскной отдел.

Войдя, увидишь перед собой дощатую перегородку. За ней видны рабочие столы с телефонами, доска для бюллетеней с различными фотографиями и подписями, висячий круглый светильник, и под ним еще столы. Заделанные решетками окна выходят на фасадную сторону здания. Зато не разглядишь, что там, за перегородкой с правой стороны, поскольку два огромных металлических шкафа с документами скрывают столы, стоящие в этой части комнаты. Именно здесь Фостер допрашивал мужчину, задержанного поздним вечером в баре.

— Ваша фамилия? — спросил он мужчину.

— Но абло инглес[2],— ответил задержанный.

— О дьявол! — проговорил Фостер. Он был плотный, с темно-шоколадным цветом кожи и добрыми карими глазами. На нем была белая форменная рубашка с расстегнутым воротничком. Закатанные рукава открывали мускулистые руки.

— Как тебя зовут? — неуверенно спросил он по-испански.

— Томас Перилльо.