Ненавижу и… хочу

Она смотрит так, что хочется еще сильнее напиться. Это ее ебаная суперспособность: превращать меня в безвольное существо, неспособное обуздать тупые эмоции, словно списанные с идиотских сериалов.

– Не хочу вспоминать его сейчас.

Я сдаюсь. Не могу больше болтать, я ее хочу, и я пришел именно ради этого. Можно тысячу раз сказать себе, что я здесь лишь чтобы поговорить, наконец договориться, но Лиза стоит передо мной голая, смотрит прямо в душу, и я не способен произнести ни слова. Я снова овладеваю ее губами, прикусываю нижнюю, сжимаю ягодицы и чуть развожу в стороны. Ей нравится, когда я ее так раскрываю, а мне нравится представлять, как я медленно проникаю во влажную горячую глубину, и как Лиза насаживается на мой член под силой собственного веса.

Но на мне гребаные штаны, и приходится поднять ее, чтобы отнести в спальню.

– Обхвати меня ногами.

Член уже каменный. Я несу ее в комнату, вжимая в себя с такой силой, чтобы она его чувствовала так же ярко, как я чувствую бешеный стук ее сердца.

Я даже не замечаю обстановку, мне плевать, как выглядит комната и кровать, на которой я собираюсь ее трахать. Вот рецепт идеального коктейля: алкоголь, ненависть и желание смешать в равных пропорциях. Не взбалтывать, подавать горячим… нет, ГОРЯЩИМ. Синим пламенем, выжигающим легкие.

С пугающим спокойствием я осознаю, что или Лиза умеет целоваться так, как ни одна другая шлюха, или я все еще от нее зависим. Хотя разве это стало понятно лишь сейчас? У меня поехала крыша в тот момент, когда я увидел ее в клубе с гигантским подносом.

В комнате темно. Я понятия не имею, где выключатель, и хоть хочу видеть Лизу, не могу оторваться от ее губ. Одной рукой сжимая грудь, пытаюсь стащить с себя штаны, но это не так-то просто. Кажется, я отвык от спонтанного дикого секса.

– Было бы неплохо мне помочь, малыш.

Но ослабевшими пальцами она даже не может расстегнуть пряжку ремня и лишь легко скользит по моему животу, отчего мышцы пресса сводит в болезненном желании, чтобы она прикоснулась еще. Спустилась ниже, обхватила рукой член. Я готов кончить даже от фантазии о том, как она берет его в рот, а если заставлю ее сделать это в реальности, кажется, отключусь.

Приходится приподняться, чтобы справиться с брюками. Глаза уже привыкли к темноте. Я жадно рассматриваю растрепанную и готовую Лизу, взгляд проходится по длинным разведенным в стороны ногам, по влажному розовому клитору. Она восхитительно готова и раскрыта для меня.

Избавляясь от штанов и носков окончательно, я вдруг понимаю, как именно ее хочу. Почти наяву вижу узкую девичью спинку, прогнувшуюся в пояснице, упругую задницу, рассыпавшиеся темные волосы. Слышу приглушенный подушкой стон и до безумия ярко представляю, как трахаю ее сзади, наслаждаясь властью и абсолютным контролем.

О, да. Это – то, что сейчас нужно. То, что понравится нам обоим.

Но когда я пытаюсь перевернуть Лизу, вдруг встречаю сопротивление.

– Нет! – почти испуганно выдыхает она.

Часть меня думает, что это всего лишь игра, кокетство, похожее на ее «нет» в коридоре, но когда на вторую попытку поставить ее раком, Лиза вырывается с силой, почти отчаянно, молча глотая не весть откуда взявшиеся слезы, остатки опьянения испаряются, словно я и не выжрал всю бутылку сегодня вечером.

– Не так! Я не хочу! Пусти меня! Пусти, я сказала! Леша, нет! Леш… пожалуйста…

Она обмякает у меня в руках, сжимаясь, как будто я ее ударил, хотя минуту назад текла, готовая принять мой член. Но я все же переворачиваю содрогающуюся от рыданий бывшую жену на живот, только вместо того, чтобы медленно и с наслаждением войти, тянусь к выключателю старенькой настольной лампы.

Свет озаряет кровать, на большее лампы не хватает, но того, что я вижу, достаточно.

Достаточно для того, чтобы свихнуться от накатившей внезапно ярости. Она, эта ярость, способна заставить убить. Или мучить бесконечно долго, с особым, садистским удовольствием.

Я превращаюсь в монстра, когда смотрю на ее спину.

Почему я не заметил сразу? В отеле было темно, мы занимались сексом в одной-единственной позе, я, черт возьми, не смотрел на ее спину. И хоть загар давно сошел, множество мелких белых следов невозможно не заметить. Несколько длинных, пересекающих изящную линию позвоночника, и десятки совсем крошечных.

Я прикасаюсь к одному, второму, третьему… просто чтобы убедиться, что это действительно шрамы, а не витилиго или еще какая-то подобная хрень. Я считал, что превратился в конченого поддонка после развода, но даже мой мозг не способен вообразить, как можно оставить такие следы.

Чем?! И нахрена?! Эти шрамы когда-то были кровавыми полосами, какое-то средневековое наказание.