Ненавижу колдунов!

Слушать заклинания, которые, запинаясь, читал Книжник, мне было некогда. Небо уже не было похоже на небо, земля подрагивала, как раненый зверь, ураганный ветер усиливался – только удержаться бы на месте. Пару раз над нами с визгом проносились крылатые демоны, но и они не могли совладать с ураганом. Вцепившись одной рукой в Дартча, другой – в рукоять меча, я пытался удержаться и прикрыть собой от ветра Книжника.

Книжник вроде дошел до конца страницы, потому что орал все громче и исступленнее. Я пытался угадать хоть какие-нибудь признаки того, что у нас что-то получается, но мир продолжал рушиться.

И тут Дартч замолчал, мыча что-то невнятное. Я обернулся. Уткнув палец в расползшееся мокрое пятно в конце страницы, Дартч пытался разобрать руны, потом поднял на меня сумасшедшие глаза.

– Ничего не видно, Рист! Водой все размыло! Говорил же тебе, нельзя Книгу в луже оставлять было!

И такое отчаяние прозвучало в его голосе, что я понял: все, конец. Еще без свечей магия могла сработать с грехом пополам, но от недочитанного заклинания – уж точно нет. Пригнувшись, я тоже всмотрелся в размытые линии. Руны в этом месте уже не сияли ровным светом, а сливались в одно мутное, невнятное мерцание.

– Я ничего не могу сделать, Рист! Совсем ничего! – Книжник всхлипнул. – И осталось-то всего одна фраза! Говорил же тебе!

– Погодь-ка, – я потянул Книгу на себя. – Тут вроде круг был, что ли… и линии какие-то… черточки, вернее…

– Это я и сам вижу! – голос Книжника сорвался на высокой ноте. – А только специфика нанесения подобной тайнописи предполагает различные акценты на аргументацию вариаций прочтения и интонационные вибрации… Великие небеса, зачем я тебе это объясняю?!

– Ты проще скажи, может, пойму, – я продолжал всматриваться в Книгу, с ужасом видя, как начинают меркнуть предыдущие, уже пройденные Дартчем строки. Все правильно, недоделанное заклинание начинает рассеиваться…

– Тут ведь самое главное было! Ну, вначале идет вроде обращения к высшим силам, потом – подробное перечисление измерений Нереальности, затронутые воздействием, – начал перечислять Книжник, – и уже тут, в самом конце, – указание, что делать именно Великому Разрушителю. Ну, то есть он же не разрушает в общем понимании, а как бы меняет…

– Заткнись, Дартч, – я устало потер грязный лоб. – Не умеете вы, хитромудрецы, по-человечески говорить. Потому и запутываете сами себя. А тут ведь и ослу все понятно. Древние – они люди попроще вас были, хоть и поумнее. Вот смотри. Обращаемся к Разрушителю – это раз. В Книге видны круг и черта – это два. А мы хотим вернуть все обратно – это три. Тогда все просто. Надо говорить что-то вроде «вернись на круги своя, уйди за черту»!

Книжник ошалело уставился на меня, потом торопливо вперился в размытые руны и снова на меня, что-то бормоча.

В это мгновение над нами полыхнула гигантская извилистая молния, но вместо грома послышался треск. По небу будто бы пробежала сеть черных трещин.

– Скорее, Дартч! Небо рушиться собралось!

– …уйти за черту… очень может быть. Концепция кругового написания руны соответствует, в числе прочих, и такой трактовке… – Дартч меня будто и не слышал. Все они, ученые эти, слегка тронутые.

– Давай на этом тарабарском! Говори, в хвост твой дух! – я тряхнул Книжника, заставляя очнуться.

До него наконец-то дошло. Набрав полную грудь воздуха, Книжник проорал какую-то фразу и опустил Книгу Ветров, уставившись на небо. Я тоже расслабился. Ну вот, все, что от меня зависело, я сделал. А теперь… будь как будет.

Довольно долго ничего не происходило. Ничего, что говорило бы об отмене конца света. Вспышки немыслимых, раскалывающих небо черных молний, ураган, несущий в наш мир смертельную магию других измерений, мелкие капли дождя, пахнущие смертью. Дартч уныло уронил голову на руки, уже не заботясь о сохранности упавшей в грязь Книги. Я пожал плечами. Ну что же, мы все-таки попытались. Поодаль Эрикс и Магда, единственные свидетели нашей отчаянной попытки, все поняв, обнялись и замерли.

А потом все разом изменилось, и я нутром понял: обычные молнии, обычный ветер, обычный дождь.

51

Линии пространства и времени дрогнули, срастаясь. Причины и следствия, хаос и порядок вновь обрели значение. Неуловимая, почти незаметная поначалу, измерения вновь разделила Граница. Несущий Безмолвие не мог почувствовать изменения, но когда они произошли и реальность вновь обрела свои пределы, он просто узнал об этом, ибо был частью всего сущего.

Он не удивился, не обрадовался и не впал в безумную ярость, ибо не знал человеческих эмоций. Несущий Безмолвие был всесилен, но и он соблюдал правила Чужой Игры. Все, что свершилось, должно было свершиться. Время разрушить эту реальность еще не пришло. Несущий Безмолвие отступил за Врата, не пытаясь изменить предначертанное.