Ненавижу, потому что люблю

— Ну так, лучше перебдеть, чем недобдеть, — проворчала я, сердце было не на месте, руки вспотели. И вообще хотелось убраться подальше.

— А ты, кадет, — командор бросил взгляд, — садись за пульт. Сажать будешь! И, смотри, чтобы посадка была мягкой, — пригрозил он мне, и я забыла про все опасности мира, проводя дрожащими руками по мигающим лампочкам.

— Орлов, орудия к бою готовь, — и Дамир уселся за другой пульт.

За нашими спинами встали ответственные, готовые в случае чего прийти на помощь. Вот только, когда мы спустились к облакам, двигатели все как один замолчали.

— Что за…? — проорал командор, и меня быстро столкнули с кресла. Помощник что-то делал с пультом, его руки мелькали как ускоренной съемке, я даже не успевала следить за их перемещениями.

— Нет тяги! Все двигатели мертвы! — отрапортовал он.

— Нет магии. Оружие не реагирует. — спокойно резюмировал Дамир, вставая. — Готовьтесь к бою, — распорядился он, кидая мне пистолет с обычными пулями.

Все входы и выходы без магии были разблокированы уже в полете, и пока мы маневрировали, стремясь сесть без повреждений, Дамир подошёл ко мне.

— Прошу тебя, ни во что не ввязывайся, лучше сдайся, чем умри! Я найду тебя в любом случае!

Почему-то Дамир думал, что он бессмертен.

— Дамир, — я прижалась к мужу, заряжаясь его уверенность в себя, — я люблю тебя!

Никогда ему этого не говорила, хотя Дамир не уставал повторять, чуть ли не каждую ночь.

— Я. Тебя. Люблю. — повторила, глядя в бездонные глаза. Он обхватил мое лицо руками и поцеловал, а потом взглянул как всегда насмешливо.

— Не ссы, Орлова, прорвемся!

В этот миг корабль рухнул. Крик, ор, шум наполнил станцию. Тысячи людей ворвались в один миг, тут же началась стрельба, кто-то шел в рукопашную, Дамир развернулся, закрывая меня собой, вот только я сдаваться так просто не собиралась. Война — значит война! В первый раз я убила живого человека, и ничего при этом не почувствовала. Как на том тренажере. Я стреляла, перезаряжала, стреляла, потеряв мужа из вида, перескакивая через тела, меняя позиции и поражаясь, сколько же здесь чужих, незнакомых мне людей. А потом достала нож, желая продать свою жизнь дороже.

Дамира увидела, когда почувствовала его взгляд на себе. Мы на миг зацепились глазами, и я поняла, что моя жизнь закончилась. Огромное кровавое пятно растекалось на груди мужа, а он все смотрел и смотрел на меня, будто стремясь запомнить. Тот же парень, наверное, чуть постарше, чем мы, направил на меня пистолет, и я даже обрадовалась тому, что сейчас случиться. Опустила руки, открылась, так, чтобы наверняка, увидела оскал мальчишки и приготовилась к боли. «Это миг», — думалось мне, миг и мы с Дамиром вместе. Вот только высокая мужская фигура загородила меня от пули. Как в замедленной съемке я видела пули, которые летят, врезаясь в грудь мужчины. Шесть! Шесть выстрелов! Тот паренек казалось сошёл с ума! Его палец будто прилип к гашетке!

— Нет! — кричал его раззявленный рот! — Брат! — в то время как рука давила на спусковой крючок.

А брат оказался бессмертным! Он повернулся, подхватил меня на руки, широким шагом переступил через Дамира, на миг остановился, вынул пистолет, такой черный, красивый, блестящий, посмотрел на меня. Эта жуткая усмешка запомнилась на всю жизнь. И выпустил всю обойму в тело моего мужа. Тело дергалось под градом пуль, а я не мигая смотрела в неживые синие любимые глаза.

— Убить всех! — распорядился он. — Никого не оставлять в живых!

Я дернулась в сильных руках, уж очень хотела выполнить его распоряжение — умереть! Умереть здесь и сейчас! Умереть сегодня! Сдохнуть, чтобы не чувствовать звенящей пустоты внутри! Она оказалась страшнее любой боли, любой смерти!

Глава 23

В следующий раз, когда открыла глаза надо мной склонился мужчина. он поправлял подушку. Глаза наши встретились, я узнала в нем убийцу Дамира.

— Привет! — широко улыбнулся мужчина. — С возвращением! — сказал тихо, только для меня. А я молча разглядывала мужественное лицо.

Он был старше меня лет на десять точно. Обветренные губы, легкая небритость, ярко очерченные скулы, серые внимательные глаза, наметившиеся морщинки возле глаз, как будто он часто смеялся, красивые брови и улыбка, обаятельная такая, почему-то с одной ямочкой на левой щеке.

— Ты кто? — спросила в упор, недовольно хмуря брови, уж слишком близко, слишком рядом, я даже запах его туалетной воды ощущала.

— Роб, она очнулась? — парень, целившийся в меня и стрелявший в своего брата, ворвался в комнату, впуская свежий воздух. Мужчина быстро дернулся, отстраняясь.

— Да, Роб, — нахмурился он. — Тебе не стоит просиживать возле девчонки все ночи. Ночью надо спать, — нравоучительно сказал он, покровительственно щелкнув брата по носу.

— А сам-то, — огрызнулся рыжий, и тут же мне. — Ты как? — склонился надо мной, вглядываясь с явным беспокойством.

Я медленно перевела взгляд на парня. Рыжий, конопатый, лопоухий, а глаза…Глаза убийцы, такие невинные, светло-голубые, как небо в начале весны! Все они убийцы! Ненавижу! Отвернула голову, глядя в пустоту, но младшему это явно не мешало.