Ненавижу тебя, сосед

— Лавр, я не знаю, что мне делать, — вдруг скисает Никита и вмиг становится несчастным, потерянным каким-то. Опускает глаза, яростно запихивает молоко в холодильник и слишком сильно хлопает дверцей. — Впервые со мной такое.

Даже тон меняется, в нём много раздражения и растерянности, что совсем на Никиту не похоже. Он всегда знает, чего хочется, каким образом этого добиться и что делать с любым дерьмом, которое случается. Я восхищаюсь его стопроцентной уверенностью в себе, умением откидывать любой негатив и на всё смотреть просто. В некотором роде он мой кумир, но сейчас…

— Я тебя не узнаю. Что такое?

Никита с противным скрипом отодвигает стул, запрыгивает на него, кладёт локти на барную стойку и зарывается пальцами в и так взъерошенные волосы.

— Она мне нравится, понимаешь? — Никита трёт шею и смотрит в одну точку. — Я… это очень странно, Лавр.

— Ты о Ясе? — делаю вид, что мне наплевать, и даже получается. В конце концов, у меня ужин приготовился, не до Синеглазки.

— О ней, — мрачно объявляет Никита, будто ему самому противно сама мысль, что какая-то девочка может всерьёз ему понравиться.

— И ты решил отметить это дело перепихом с Настей? Или как там её?

— Она давно набивалась в подруги. А мне так дерьмово было после свидания, что не удержался, пригрел страждущую на своей груди. В конце концов, мне нужно было поправить самооценку!

— Прости, что помешал, — перекладываю грудку с овощами на большую чёрную тарелку, и глаз радуется, а ещё слюны полный рот.

— Да я сам виноват, — отмахивается. — Обухову позвонил, а тебе не додумался. Решил, что ты на трене своей до победного будешь.

— Я и был, но не до утра же там торчать.

— Не до утра, — кривит губы в горькой улыбке, хватает вилку и махом забирает с моей тарелки маленький кукурузный початок. — Ну блин, должен же я тебе хоть как-то отомстить.

Снова ржу: у Никиты такое выражение лица, что только погладить, болезного, по голове хочется.

— Так что там со свиданием? Почему дерьмово было? Не пришла?

Ем и слушаю краткий пересказ, и в устах Никиты всё звучит замечательно и как-то радужно-хрустально, но финал окрашен чёрной мрачностью:

— Я провёл её и поцеловал… чёрт, ни одна девчонка ещё так холодно на меня не реагировала. Я ей не нравлюсь! Вообще никак! — в голосе Никиты удивление пополам с возмущением. — Прикинь? Не нравлюсь. Это прям шок-контент…

— Бывает, — пожимаю плечами и, чтобы лишнего не сболтнуть, набиваю рот брокколи.

— Не бывает, — фыркает. — Ни разу такого не было.

Его уверенность в себе сбивает с ног. Если когда-то откроют музей мужского эго, Никита там будет главным экспонатом.

— Может быть, ты не в её вкусе?

— Бред, — отмахивается, а снова смеюсь. — Мне просто надо понять, что я делаю не так.

Никита спрыгивает со стула, расхаживает по кухне, думает. Я ем, ожидая очередного фонтана идей, и друг не заставляет себя ждать:

— Так, Лавр, мне твоя помощь нужна!

— В каком это смысле?

Никита, составивший в блондинистой голове план дальнейших действий, тычет в меня пальцем, щурится:

— Ты же её куратор? Изменить ничего нельзя, да это и к лучшему. Значит, будешь мне помогать её добиться.

— Обойдёшься, — заявляю и убираю пустую тарелку в посудомойку.

— Лавр, мы друзья, ты должен мне помочь! — останавливает меня Никита. — Я, блд, втрескался в неё по самые уши. Спать не могу, снится мне. Я должен её добиться, это не обсуждается. Помоги мне, а? Мы же друзья.

Стряхиваю руки Никиты, отрицательно качаю головой:

— Прости, Ник, не буду. Не могу.

— Но почему? Демид, что ты скрываешь? — щурится, преграждая мне дорогу. — Тоже на мою Ясю глаз положил?

— Судя по твоим рассказам, она не твоя и становиться ею не собирается. Нет, Никит, я плохой помощник.

— Просто выяснить, что любит, чем её очаровать можно? Это же несложно, всё равно будете вместе тусить, ну! Поговори с ней мягко, прозондируй для меня почву.

— Нет, из меня плохой Купидон. Да и тебе бы не пипиндр в девок пихать, а башкой думать, если Яся тебе действительно нравится, — разворачиваюсь и ухожу, оставляя растерянного Никиту наедине со своими тараканами.

То, что он втрескался в Ясю — плохо.

Но то, что ей на него плевать — хорошо. Сам не знаю почему, но это радует меня дико.

15. Ярослава

Сентябрь.

Дорогой дневник!

Блин, мне уже восемнадцать, я взрослая, я студентка. У меня началась новая жизнь, но я никак не могу избавиться от некоторых привычек. Например, записывать сюда всё, что со мной происходит, «разговаривать» с бумагой… Ну и ладно, это всё равно мой секрет. Каждый имеет право на детские глупости, верно?