Ненавижу тебя, сосед

— Думал, у тебя на меня чутьё и рефлекс, — его голос хриплый, словно Лавров только-только проснулся.

— Знаешь ли, я за два года от тебя отвыкла.

Демид молчит, а я дёргаю подбородком, намекая, что мне как бы надо выйти, но Демиду плевать.

— У тебя тут какие-то дела? Зачем приличным людям проход загораживаешь? Отойди.

— Ага, дела. Мне нужно с одной вредной Синеглазкой поговорить, — Демид закладывает большие пальцы в карманы чёрных брюк, футболка под расстёгнутой джинсовкой натягивается на груди, а на шее выступают толстые вены, будто бы Лаврову физически сложно себя контролировать. Но он старается.

— О чём поговорить?

— Не о любви же. О проекте. Пойдём.

Посторонившись, выпускает меня из аудитории и, будто бы личный цербер, идёт рядом, не отступая ни на шаг. На нас смотрят. Кто-то с завистью, кто-то с любопытством, а мне сгореть со стыда хочется.

— Куда мы идём? И почему не можем поговорить в аудитории?

Решаю, что буду спокойной, не стану поминать без конца прошлое и отложу подальше свою ненависть к этому индюку. Я ведь так отчаянно пытаюсь доказать всем, что взрослая, а взрослые люди как раз умеют ставить дело превыше чувств, особенно, если ничего нельзя изменить.

— Потому что я не хочу разговаривать в аудитории, — пожимает широкими плечами, а я кутаюсь в шарф, прячу за ним нос, отгораживаюсь. — А ещё я голодный, и поэтому мы совместим моё приятное с твоим полезным.

Демид напряжён, на шее бугрятся вены, переплетаются толстыми канатами, и я не могу оторвать от них взгляда. Лавров чувствует мои глаза на своей коже, и я поспешно отворачиваюсь, едва не перелетев через порожек.

На улице меня снова обжигает ледяным порывом ветра, и кажется, что вот-вот снег пойдёт.

— Так холодно вдруг стало, — говорю, потому что молчать рядом с Лавровым непривычно и странно.

Мы никогда не молчали. Сначала трещали без умолку, потом ругались до смерти и искр из глаз. Но не молчали, и это… странно и необычно. Незнакомое ощущение тишины там, где её никогда не было. Будто бы вдруг, сидя в шумной комнате, оглохла.

Нервничаю рядом с ним, не знаю, что сказать, чтобы тишину эту разрушить и выдаю первое, что на ум приходит:

— А мы разве не в столовую идём?

— В столовую? — удивляется. — Нет, конечно.

— Почему это «конечно»? Там мило.

— Мило и слишком много любопытных носов. Тебе нужна эта слава? Вижу, что нет, — усмехается, когда я головой качаю. — Потому мы поедем в другое место.

— Поедем?

— А что тут удивительного? — играет бровями и достаёт из кармана ключи. — Бургеры любишь?

Глаза на мгновение хитрыми-хитрыми становятся, а я вздыхаю и качаю головой.

— Ты же знаешь, что люблю…

— Ага, знаю. И не можешь им сопротивляться. Да, Синеглазка? Идеальная девочка с неидеальным вкусом.

— В каком это смысле? — мне в его замечании двойной смысл видится, а Демид дёргает плечом.

— Не я же решил в Никиту вляпаться, да? — улыбается широко, только взгляд ледяной и колючий.

— Тебя это не касается, — взмахиваю рукой, а Демид отмахивается от меня.

— Твоя личная жизнь меня точно не касается, — немного раздражённо, и я понять не могу, почему у него такая злость во взгляде. На кого? Снова на меня? Но я же ничего не сделала! — Всё, проехали. Я отличное место знаю, там потрясающе вкусная вредная еда.

С любопытством рассматриваю вузовскую парковку, игнорирую прицельные заинтересованные взгляды, прожигающие спины. К нам никто не рискует подойти, но всем жутко интересно, чем мы будем заниматься и что делать. Проект готовить, хочется закричать во всё горло, но молчу.

Противно пищит сигнализация, я верчу головой и замечаю большой чёрный мотоцикл, который сразу не приметила, потому что его загораживает джип декана.

— На этом поедем, что ли? — удивлённо моргаю и делаю шаг назад.

— А что? Струсишь? — Лавров бросает мне вызов, смотрит на меня испытующе, а на губах лёгкая улыбка. Она провоцирует на глупости и я, закусив губу, задираю нос.

— Когда это я трусила? — фыркаю, хотя внутри от страха всё цепенеет.

— О, это же смелая синеглазая мышка, — смеётся Лавров и взмахивает рукой в сторону мотоцикла. — Тогда поехали, поболтаем в интимной обстановке.

Мои ноги прирастают к асфальту, и я колоссальным усилием делаю шаг вперёд.

— У меня совсем мозгов нет, — бурчу себе под нос.

Демид оглядывается через плечо, но вопросов не задаёт, а я продолжаю:

— Потому что ты наверняка завезёшь меня в лес и там грохнешь.

— Обязательно так и поступлю, — кивает совершенно серьёзно. — Садись, Синеглазка.

Снимает с руля шлем, крутит его в руках несколько секунд и, в полной тишине, сосредоточенно надевает мне его на голову, застёгивает под подбородком ремешок.

— Не свалится, — заключает и перекидывает ногу через сиденье. — Давай, Ярослава, времени мало. У меня ещё тренировка по плану.

Вздыхаю, усаживаюсь сзади, впиваюсь взглядом в затылок Лаврова.

— Держаться планируешь? Или решила на первом же километре в кусты улететь?

— Я не хочу за тебя держаться.