Ненормальные личности. Учение о психопатах

Психастеник часто предается всевозможным размышлениям чисто отвлеченного характера, он часто ставит себе те или иные вопросы общего свойства, не имеющие к нему прямого отношения, и непременно старается найти на них ответы; то, что немцы обозначают словом Grübelsucht, является одной из самых частых черт психастенического характера. Мысленно, в своих мечтах психастеник способен пережить многое, но ведь мечты не есть действительность, а от участия в реальной действительности он всячески старается уклониться. «Любить, мечтать, чувствовать, учиться и понимать – я могу все, лишь бы меня только освободили от необходимости действовать» – вот очень яркое и образное заявление человека с психастеническими чертами характера – Amiel’я, оставившего нам чрезвычайно ценный и любопытный документ в виде громадного дневника всей своей жизни (Fragments d’un journal intime). Caro в своей книге «Mélanges et portraits» (Paris, 1888) в главе, названной «la maladie de l’idéal», подвергает анализу психику этого интересного человека и делает ряд замечаний, разъясняющих некоторые черты психастенического характера; так, например, он указывает на то, какое парализующее влияние на волю человека оказывают все те размышления, мудрствования и сомнения, которым постоянно предается психастеник. «Понимать много вещей сразу, – говорит он, – удерживать в голове всевозможные мнения, хотя бы они противоречили друг другу, – это, быть может, прерогатива, но прерогатива, за которую приходится дорого платить; она ослабляет веру в себя, создает нерешительность в практической жизни, она значительно уменьшает продуктивность, производит постоянную и мучительную неуверенность в своих мнениях и убеждениях».

Патологические характеры имеют близкое отношение к ясно выраженным нервно-психическим заболеваниям; мало того, каждому из этих патологических характеров соответствует определенное заболевание. Так, параноическому характеру соответствует картина хронической паранойи; таким же точно образом психастеническому характеру соответствует один из трех больших неврозов, – именно психастения, понимая этот термин в том смысле, как его понимает Janet и Raymond. Помимо того что общая картина того или другого патологического характера оказывается аналогичной картине соответствующего нервно-психического заболевания, аналогия распространяется и на отдельные психопатологические феномены, которые можно констатировать в обоих случаях. Так, при параноическом характере мы между прочим имеем дело с явлением, чрезвычайно близким, а иногда, быть может, совершенно аналогичным тому, что в клинической психиатрии называется бредовыми идеями, – симптом, который играет такую выдающуюся роль в картине хронической паранойи. Таким же точно образом в картину психастенического характера одним из постоянных ее компонентов входит то, что в психиатрической клинике называется навязчивыми идеями, – симптом, который в клинической картине психастении занимает также очень видное место.

Некоторые авторы даже прямо считают, что как психастения, так и психастенический характер должны считаться проявлением одной и той же конституции, именно конституции навязчивых идей; такой взгляд, между прочим, высказали и мы в нашей совместной работе с С. А. Сухановым «К учению о навязчивых идеях» (Журнал имени С. С. Корсакова, 1902). По этому поводу в настоящее время мы должны сделать некоторые разъяснения. Дело состоит в том, что навязчивыми идеями еще далеко не исчерпывается симптомокомплекс психастении, рядом с ними существуют явления и другого порядка; термину «навязчивая мысль, навязчивое представление» дается часто слишком широкое толкование, и это, думается нам, совершенно неправильно. Навязчивой идея может называться только тогда, когда самим субъектом она сознается как неправильная, болезненная, когда субъект борется с ней; несомненно, что навязчивые идеи и в этом узком смысле слова играют немалую роль в картине психастении и психастенического характера, но несомненно рядом с этим также и то, что многие идеи и представления психастеников вовсе не обладают вышеуказанными элементами навязчивости, хотя, несмотря на это, все же не отличаются и не отграничиваются многими психиатрами от обсессий, т. е. от навязчивых мыслей.

Образчиком такого рода мыслей может быть идея ипохондрического характера, которая обыкновенно не бывает навязчивой; она обыкновенно является интегральной частью сознания больного, больной не третирует ее как нечто болезненное, чуждое ему, не борется с ней[18]; таковыми же очень часто бывают и различного рода страхи и сомнения психастеников, которые, к сожалению, далеко не всегда отграничиваются от действительных навязчивых страхов. Одна и та же идея, одно и то же представление может в различных случаях иметь не одинаковый смысл и значение.