Нэнси Паркер и ферма призраков

А тётушка Би вручила мне целую стопку книг. Бабуля называет их ДЕШЁВЫМИ УЖАСТИКАМИ, хотя стоят они шесть пенсов или даже целый шиллинг. Но тётушка Би не платит за них. Она кондуктор автобуса и достаёт их в бюро забытых вещей в автобусном парке. Если через 3 месяца никто за ними не придёт – да и кому захочется возвращаться за потрёпанной старой книжкой с порванной обложкой? – тогда она забирает их себе. Больше всего нам нравятся детективные истории с КРОВАВЫМИ, ЖУТКИМИ картинками. Но сейчас тётушке Би удалось достать только любовный роман (с симпатичной дамочкой на обложке), рассказ про ковбоев (конь встал на дыбы, поднимая тучи пыли) и историю с привидением (высокий чёрный замок на скале).

Романтика и ковбои меня мало занимают, поэтому я уже начала читать про привидений.

Надеюсь, мисс Диеринг будет замечательной хозяйкой. Не такой, как предыдущая. У меня только одно или два крошечных сомнения.

(Я точно знаю, как пишется такое сложное слово СОМНЕНИЕ, потому что в нашей классной комнате висела памятка: «Если сомневаешься, спроси учителя». Хотя, когда мы всё же осмеливались спросить, на нас всегда кричали. В общем, смысла в этой памятке не было никакого, разве что она научила меня правильно писать это слово.)

Итак, мои сомнения – хотя я уже в пути и мисс Диеринг заплатила за билет:

1. У меня маловато опыта в сфере обслуживания – всего 3 месяца. Я знаю, что входит в обязанности горничной, но готовить не умею.

2. Если это самый шикарный дом в посёлке, а я единственная прислуга, то будет МНОГО РАБОТЫ.

3. Насколько ЭКСЦЕНТРИЧНА мисс Диеринг?? (Элла тоже довольно эксцентрична.)

4. И, наконец, насколько Окскумб маленький? (В душе я всё таки городская девчонка.)

«Больше оптимизма, Нэнси!» – сказала бы тётушка Би. А бабуля добавила: «Что посеешь, девочка моя, то и пожнёшь». Бедная бабуля не оптимистка. (А вот мой папа по большей части молчит. Он такой с тех пор, как вернулся с войны.)

Но я всё схватываю на лету, поэтому справлюсь, особенно если мисс Диеринг не будет мне указывать. Придётся оставить сомнения и взяться за работу. Главное, я буду на побережье (даже зимой) и снова увижу Эллу Оттер.

ПОЗЖЕ

Только что пересела на паровоз в Сибурне – пришлось спросить кондуктора. Когда я сказала, что еду в Окскумб-Гранж, он скривился. Не знаю, из-за моих слов или из-за сэндвичей с рыбным паштетом, от которых остался неприятный запах (хотя я съела их сто лет назад и выбросила обёртку!)

Затем он взглянул на обложку моей книги и сказал: «Вижу, вам нравятся старые мрачные места. Окскумб-Гранж – как раз то, что нужно. Две остановки, и вы на месте». Он уже собирался дунуть в свисток, я даже не успела его ни о чём расспросить.

Больше не хочется читать «Тёмные делишки в замке на утёсе». Поезд из Лондона был битком, а этот почти пустой. По крайней мере, солнце ещё светит, и я вот-вот увижу море.

Но тут мы въехали в туннель…

Длинный туннель.

И выехали из него прямо…

в ГУСТОЙ ТУМАН

2. Слово дня

Элла Оттер выпрыгнула из поезда на крошечной станции Сибурн. Платформа оказалась абсолютно безлюдной. Элла сдёрнула с головы бордовую фетровую шляпу – или горшок, как её называли в школе – и бросила на землю, как только поезд умчался прочь. Она была щуплой, костлявой, и школьный пиджак был ей чуточку велик. Её чёрные волосы, собранные в хвост, приняли форму шляпы.

– Школа – вонючка! – крикнула она.

Каждый вечер Элла придумывала новое слово, которое отражало суть очередного дня мучений. Вчера школа была «занудной»; за день до того – «мерзкой». Сегодня – «вонючкой», и она громко распевала это слово, пока шла со станции. Если бы кто-то стал расспрашивать её – хотя поблизости не было ни души, – она сделала бы совершенно невинное лицо и ответила: «Но ведь школа сегодня действительно вела себя, как вонючка». Неудачный эксперимент по химии – и весь класс выбежал во двор, судорожно глотая воздух, как золотые рыбки.

Обычно в школе не так весело – презренное место, где пытка и каторга сочетаются самым невообразимым образом. Масса бессмысленных правил, о существовании которых она и не догадывалась, пока не нарушила их, и глупый сленг, из-за которого она чувствовала себя изгоем. Начнём с того, что первый год обучения назывался третьим классом, следующий год – нижним четвёртым, затем следовал верхний четвёртый и так далее, без каких-либо причин и объяснений, только традиции[1]. У других девочек были сёстры и кузины или друзья, которые всему их научили. Эллу всегда обучали дома, и она не привыкла весь день сидеть взаперти с двадцатью пятью девочками, в гигантской школе с суровыми учителями. Свою жизнь до школы она теперь считала беззаботным, солнечным раем.