Нео-Буратино

— Везде, верно! Сплошной кризис! А не задумываться Бог не велит… Ну, храни тебя Господь!

Гвидон поднялся по чугунной лесенке к часовне с голубым куполом в золотых звездах. С высоты купола на него строго взирал Архангел с мечом. Дверь в часовню распахнулась, и Гвидон увидел большой образ Божией Матери в окружении святых. Образ был весь увешан дарами прихожан: золотыми цепочками, крестиками, блестел драгоценными камнями. К иконе непрерывно подходили люди: женщины, дети, юноши и старики, прикладывались, крестились. «Вот еще целый мир. В „Марриотте“ чужой, на улице вроде свой, а здесь совсем особенный — иной, неземной! Может, и мне свечку поставить?» Что-то остановило Гвидона, да и часовня была заполнена народом до отказа. Другой бы подумал: грехи не пускают, но суеверный артист только перекрестился на всякий случай (уже входило в привычку) и неспешно повернул обратно в отель, а когда осенило: «Да как это я прошляпил? Ведь устами младенца глаголет истина: молись и кайся! Эх, мне бы сейчас…» — он, увы, уже стоял перед подсвеченным гостиничным порталом красного камня.

В новом «Марриотте» портье была миловиднее и приветливее, чем в «Гранде».

— С наступающим днем рождения! Приятного вам отдыха! — проворковала она с хитринкой в голосе.

В номере Гвидон снял пальто и, убаюканный вниманием, прямо в грязных ботинках, раскинув руки, завалился на постель. Так делали во всех западных сериалах, которые довелось видеть Гвидону. Он пролежал бы пластом до самого вечера, но телефонный звонок вывел его из нирваны. Прямо из холла звонила Зина.

— Привет, привет! Я сейчас к тебе спущусь, — отвечал Гвидон.

Нежно поцеловав отстранявшуюся в смущении Зиночку, Гвидон сразу пригласил ее наверх:

— Я так соскучился. Закажем обед прямо в номер, отдохнем.

— Да меня еще не пустят. Я ведь здесь не живу, — почему-то заартачилась Зина.

— Чепуха — как это не пустят? Как это не здесь? А с фрицем я разберусь — сообразил поселить мою невесту невесть куда! Он у меня вот где! — И в доказательство своих слов Гвидон показал скромных размеров кулак воображаемому немцу.

Гвидоновы апартаменты Зине понравились, однако в особый восторг она не пришла:

— Неплохо, конечно, но здесь скучно… — произнесла Зина, постукивая по столику хищными коготками. — Внизу, в ресторане, готовятся к какому-то банкету — что-то рождественское, наверное, — я видела через стекло. Может, сходим туда, отдохнем? Я была уверена, что ты приглашен как важный гость.

Самолюбие Гвидона взыграло:

— Умница! А я чуть не забыл, что мы должны быть сегодня на банкете. Разумеется, сейчас спустимся!

У входа в банкетный зал стояли два монументальных типа из секьюрити.

— Вы приглашены? — спросил один из них Гвидона тоном вежливым, всем своим видом, однако, выражая недоверие к незнакомой парочке.

Артист взял Зину под руку и простодушно соврал:

— Разумеется! А вот и господин Майер! — Он привычно разыграл встречу со старым знакомым, расплывшись в улыбке и подмигивая первому попавшемуся иностранцу в зале. Тот ответил вежливым кивком, как и подобало джентльмену.

Охраннику оставалось только уступить дорогу «приглашенным»:

— Пожалуйста, прошу вас!

Зал был полон иностранцев в смокингах и их подруг в вечерних платьях. Некоторые сидели за столиками, занятые поглощением экзотических русских кушаний, некоторые стояли группами в разных концах зала и обменивались московскими впечатлениями, потягивая коктейли из узких высоких стаканов.

— Нужно что-нибудь съесть, — вполголоса сообщила Гвидону Зина. — Я с утра ничего не ела.

«Опытный» в вопросах шведского стола Гвидон орлиным взглядом оглядел зал и вальяжной походкой светского льва двинулся к самому большому столу, почему-то стоявшему не в самом приметном месте, но зато полному всяческих изысканных блюд, — вполне во вкусе Гвидона.

— Мы должны сами выбрать себе что-нибудь, точнее, все, чего захочется, — сказал он, взяв со столика большую тарелку, на которой уже лежал бутерброд с карбонатом и маслинами. — Ты тоже выбирай!

Зиночка доверчиво стала накладывать себе на тарелку красную рыбу, зелень, какие-то копчености и прочие вкусности. Гвидон упорно искал спиртное, но все рюмки и фужеры на столе были почему-то пустые или полупустые. Он вдруг увидел, что все посетители наблюдают за подготовкой его с Зиночкой к трапезе. Сама Зиночка тоже заметила на себе любопытные взгляды. Зашипев, она так дернула своего спутника, что чуть не оторвала рукав его единственного выходного пиджака.

Гвидон обернулся: незаметная поначалу на краю стола табличка красноречиво свидетельствовала: «СТОЛ ДЛЯ ГРЯЗНОЙ ПОСУДЫ». Из ресторана оба выскочили как ошпаренные. Зина больше не желала видеть бывшего жениха:

— Ты полнейший болван, Мельников, и между нами все кончено! Твое место, оказывается, не просто в буфете, а возле помойного ведра!

Гвидон только и успел что раскрыть рот, — теперь он увидел самого Безрукова в смокинге, при бабочке, судя по всему, все это время ждавшего Зину в холле в компании московских звезд театра.

— Ну наконец-то, Зинуля! — произнес он нежно. — Вы уже устроились? Пора ехать!