Необъятный мир: Как животные ощущают скрытую от нас реальность

Большинство бабочек – трихроматы. У них, как и у пчел, три опсина с максимальной чувствительностью к ультрафиолету, синему и зеленому, так что они различают цвета в диапазоне от красного до УФ. Однако в 2010 г. Бриско обнаружила, что у геликоний есть два существенных отличия от прочих родственниц^{251}. Во-первых, они тетрахроматы. В дополнение к обычным синему и зеленому опсинам у них имеется два УФ-опсина, которые выдают пиковый сигнал в ответ на волны разной длины. Во-вторых, если у родственных им бабочек узоры на крыльях желтые, то у геликоний – желпурные (того самого неспектрального цвета, представляющего собой смесь УФ и желтого). Эти две особенности взаимосвязаны. Два УФ-опсина дают геликониям возможность дробить ультрафиолетовую часть спектра на более тонкие оттенки и различать очень близкие градации УФ-цветов. Благодаря окраске крыльев в эти цвета, они лучше отличают своих сородичей от тех, кто под них подделывается. Даже птицы с их единственным УФ-опсином не видят, судя по всему, разницы между желтым и тем оттенком желпурного, который используют эти бабочки^{252}.

Впрочем, разницу эту не видят и самцы эрато. В 2016 г. студент Бриско Кайл Маккуллох выяснил, что тетрахромазией у эрато наделены только самки, а у самцов всего три колбочки^{253}. У них есть ген, отвечающий за второй УФ-опсин, но по каким-то причинам они подавляют его синтез. Совсем как у беличьих обезьян, у самок эрато имеется дополнительное измерение цветовосприятия, которого нет у самцов^[86]. Мы с Бриско наблюдаем в ее оранжерее за двумя спаривающимися эрато. Их брюшки смыкаются, а потом самка, не дожидаясь, пока они расцепятся, взлетает вместе с прилепившимся к ней самцом. Они порхают как одно целое, ненадолго соединенные гениталиями, но навеки разделенные умвельтами.

Эти бабочки не единственный пример тетрахромазии, присущей только одному полу. Аналогичная особенность есть и у людей. В английском городе Ньюкасл живет женщина, фигурирующая в научной литературе под кодовым обозначением cDa29^{254}. Она очень закрытый человек: интервью не дает, ее настоящее имя не разглашается. Но по свидетельству психолога Габриэль Джордан, которая много с ней работала, cDa29 виртуозно проходит тесты, которые может пройти только тетрахромат. Примерно как колибри в экспериментах Стоддард, она выбирает один оттенок зеленого из ряда почти таких же, «словно вишню срывает с ветки, – рассказывает Джордан. – Для нас это все один и тот же зеленый. Другие вглядываются, сравнивают, выискивают, а потом пытаются ткнуть наугад. А она выхватывает отличающийся сразу, в какие-то миллисекунды».

Тетрахромазия обычно встречается у женщин, поскольку гены длинного и среднего опсинов находятся на X-хромосоме. А так как у большинства женщин таких хромосом две, они могут унаследовать две немного разные версии каждого гена. У такой дамы будет четыре типа опсинов, настроенные на четыре длины волн – короткую, среднюю и, допустим, длинную-1 и длинную-2. Подобное сочетание генов имеется примерно у каждой восьмой женщины, однако очень немногие из них окажутся тетрахроматами^{255}. Для получения этой способности должно сойтись множество других факторов. В норме красная и зеленая колбочки лучше всего реагируют на волны, разница в длине которых составляет всего 30 нм. Чтобы породить новое, неведомое цветовое измерение, четвертая колбочка должна попасть почти ровно посередине этого диапазона, оказавшись в 12 нм от зеленой (именно так и получилось у cDa29). Создать опсин с такой четкой спецификацией – «это в области генетики примерно то же самое, что расщепить атом», говорит Джордан. Даже если у какой-то женщины и появляется правильная четвертая колбочка, она должна располагаться в правильной части сетчатки – в фовеа, центральной ямке, где наше цветовосприятие острее всего. И самое главное, ей понадобится правильная нейронная проводка, чтобы сигналы от этих колбочек были оппонентными.