Необъявленная война (СИ)

— Но я не хочу падать без сознания, когда Кларисс заблагорассудится!

— И не будешь! Я думаю…

— Ты уверена?

— Ведь я рядом, он будет экономить силы и разрушать тебя изнутри осторожнее, надеясь, что все-таки успеет довести дело до конца.

— Звучит не слишком утешительно…

— Прости, это я во всем виновата.

Гермиона снова почти расплакалась.

— Вот только не надо!.. Прошу тебя. Так уж вышло. Я же не умру.

— Ты не хочешь сказать, что с тобой? Ты же знаешь, правда?

Драко молча кивнул.

— Ты всё равно узнаешь, — со вздохом произнес он. — Лучше я тебе покажу.

Малфой достал волшебную палочку и направил её на камин:

— Инсендио!

Но ничего не произошло.

— Что с ней? — обеспокоенно спросила Грейнджер. — Сломалась?

— Нет, проблема не в ней… А во мне.

Она сразу поняла, о чем идет речь. Несколько секунд размышляла, пытаясь вспомнить или понять что-то конкретное. Наконец, лицо Гермионы прояснилось:

— Но яд не может лишь тебя магии, он не дементор. Ты таким родился, это часть вашей семьи не одно поколение!

— Значит, он блокирует мою магию. И ты сама сказала, что уничтожить яд невозможно.

— Я так не говорила. Почти невозможно. Все равно я смогу замедлить его действие. Кто знает, может, решение найдется само собой.

— А если нет?

— Ты забываешь, кто я по рождению. Мне это безразлично. Я хочу быть с тобой. Если одной любви окажется недостаточно, то так тому и быть.

— Ты даже не представляешь, как много значишь для меня, а я так мало могу тебе дать.

Драко опустился на колени и обхватил точеные ноги. Он сидел так несколько минут и просто впитывал любимое тепло. Его руки скользили по ее ногам, едва касаясь, вызывая у Гермионы легкую дрожь.

Драко растягивал предвкушение, прислушиваясь к дыханию и долгожданным словам:

— Нет, — тишина рассыпалась. — Нет... Сто раз нет...

Губы Малфоя нежно коснулись коленей Гермионы. Он целовал ее бедра... руки, с трепетом гладящие его по волосам... Целовал ее губы.

Война с собой окончилась, и в этих ласках сквозила особенная чуткость.

Драко поднялся с колен, взял Гермиону за руку, и, не говоря ни слова, повел в спальню.

Их губы снова встретились, и они не целовались, а утоляли чувства друг друга, не в силах оторваться. Кожа горела желанием наготы и потребностью обжечься любимым телом.

Казалось, одежда никогда не закончится...

Но как только это произошло, и они оба упали на гладкий шелк, ни один из них уже не смог бы сказать «нет». Вкус губ пробуждал жажду обладания, и руки спешили, утоляя её, по волосам, шее, плечам и бедрам. Они прикасались к груди, ласкали и впивались в кожу, заставляя хотеть друг друга сильнее и ярче. Эти же руки легко находили самые чувствительные места, дразнили и оберегали, делились мгновением.

Сладкое переплетение ног, первое проникновение — всё это было на грани боли от близости не только души, но и тела. Они не занимались любовью — они дышали ей. И этим чувством пропитался весь воздух. Всё существо утонуло в ней, в прикосновениях и звуках. В том, что нельзя увидеть — только почувствовать сердцем.

Никогда еще Драко не занимался любовью так долго. Толчки дарили безрассудство, дыхания — трепет. Губы касались всего, до чего могли дотянуться: лица, шеи, плеч, груди, кончиков пальцев. И Гермиона отвечала ему тем же. Но не тогда, когда стоны срывались с ее губ. Он не мог обходиться без них, припадая к их нежности снова и снова. Не было гонки и криков, лишь — неторопливые «шаги» вплоть до того момента, когда сдержать себя уже невозможно.

И слова «я люблю тебя» становятся единственным, что человек знает, произносит и слышит, запирая чувствами время.

Наконец все так, как и должно быть.

* * *

Гермиона отдыхала в объятьях Драко и слушала размеренные удары его сердца.

— Выходи за меня, — вдруг прошептал Малфой.

Она даже не заметила, как слетело с губ «нет».

— Я серьезно, выходи за меня, — настойчиво повторил он.

Гермиона приподнялась и посмотрела ему в глаза.

— Ты с ума сошел?

— И не думал даже. «Нет» это в смысле «да»? — переспросил Драко.

— Нет, — улыбаясь, Гермиона медленно опустилась на его плечо. — Нет это нет.

Она чувствовала, как любящие губы целуют ее в макушку, думая о том, что хочет прожить так всю жизнь. И только теперь желание иметь ребенка заявило о себе в полную силу. Слезы снова покатились по щекам, и Малфой почувствовал прохладную влагу.

— Гермиона, что с тобой? — он присел, приподнял ее за плечи и заглянул в заплаканные глаза. — Не молчи... Что такое?

— Сама не знаю, — солгала она, ведь сказать правду не было сил, и слезы потоком заструились по лицу.

— Что-то ты, бедная моя, слишком эмоциональна в последнее время, — улыбнулся Драко и стал вытирать их пальцами. — Прошу тебя, успокойся. А то я решу, что тебя подменили. Ты так не похожа на ту Гермиону, что спасла меня от самого себя.

В наступившей тишине можно было услышать, как что-то щелкнуло в ее голове.

— И от проклятья, — задумчиво произнесла Грейнджер.

Драко как молнией ударило:

— Черт!.. Ну причем тут оно?

— Его больше нет, — негромко, но уверенно заявила Гермиона.

— Быть такого не может, с чего ты это взяла?