Необязательные отношения

«Медкомиссия. Весенний призыв, — ни с того ни с сего решила Лаврова — Надо технично отбояриться».

Она пошла по мокрому следу ботинок незваного гостя, который уже впился клещом в ее кресло. Колобок деловито вытаскивал из портфеля бумаги и раскладывал их на журнальном столике.

— Присаживайтесь, — пригласил он.

«Бред какой-то», — подумала она, усаживаясь в собственное кресло.

Колобок щелкнул пузатой ручкой, из которой послушно вылетел кончик стержня.

— Сообщите ваши паспортные данные, — попросил он.

— Зачем?

— Надо.

Лаврова пошла искать удостоверение личности. Она рылась в сумке и думала: бред, бред…

Колобок деловито вписал ее личные данные в бланк, озаглавленный словом «Протокол». Лаврова следила за скользящим по бумаге стержнем пузатой ручки.

— Две тысячи четвертый год, Байгельды. Помните?

— Да. То есть нет, — растерялась Лаврова.

Она взглянула на колобка. Он пристально, по-деловому всматривался ей в лицо. Его маленькие круглые глазки цвета сливы подпирали тугие яблоки щек. Лаврова никогда не видела таких глаз, у них не было склеры, только иссиня-черная радужка и точечные зрачки величиной с булавочную головку.

— Так да или нет?

— В чем, собственно, дело? — разозлилась Лаврова. — К чему это?

— Скоро узнаете, — сообщил колобок и нетерпеливо выстрелил дуплетом из пузатой ручки. Стержень опять с готовностью замер над бумагой. — Вспоминайте, это важно.

— Для чего важно?

— Для следствия.

У Лавровой разом вырвало с корнем все внутренности, и они камнем рухнули вниз.

— Но я ни в чем не виновата, — чужими губами произнесла она.

— Мы знаем, — согласился посетитель.

Он участливо посмотрел на Лаврову. Она была ему благодарна, бесконечно благодарна формальному участию человека, находящегося с ней в необязательных отношениях.

— Что вспоминать? — Она растерла пот на своих ладонях. Ее уже отпускало.

— Все. По порядку. Когда прибыли, когда убыли, что произошло в промежуток между прибытием и убытием.

Казенная лексика круглого незнакомца, пришедшего к ней без приглашения, успокаивала, как успокаивает правильный порядок правильных вещей.

* * *

После окончания шестого курса Лаврова с мужем отдыхали на Черном море. Это было самое счастливое время, счастливей у нее уже не будет.

Они путешествовали автостопом. К морю ехали на старой разбитой «Волге» без заднего стекла. Остро пахнущий полынью ветер трепал и закручивал волосы. Жгучая, как ветер, пыль кубанских степей с привкусом цемента покрывала тонким слоем лицо и руки. Солнце поднималось выше, меняя суть вещей. Силуэты далеких придорожных столбов дрожали и расплывались в знойном мареве. Искажался состав разогретой солнцем пыли, состоящей теперь из растертой душицы, полыни, опийных маков и морской соли. Эта адская смесь забивалась в нос, рот, застила глаза. Она вызывала томление, страсть, которую нужно скрыть, спрятать от неуместного свидетеля, сидящего за баранкой. Она вызывала тревогу, что этот путь никогда не закончится и не случится то, что должно уже случиться.

— Сил нет, — выдохнул муж, касаясь губами ее лица. Его дыхание почти не ощущалось в знойном мареве кубанских степей.

Лаврова рассмеялась во весь рот. Целый мир был в ее власти.

Денег у них почти не осталось, но это казалось совсем не важным. В Дивноморске они жили в ветхом сарае за пыльными зарослями зефирнобордовой мальвы. Ранним утром их будило южное солнце, нахально пробираясь сквозь широкие щели в стенах и крыше. Немногословная хозяйка кормила молодых борщом, она приносила его в банке. Дочерна высушенное солнцем лицо кубанской казачки насмешливо морщилось.