Необитаемая земля. Жизнь после глобального потепления

Сложно оценить эту угрозу, находясь в современной квартире в окружении всех благ цивилизации, в стране первого мира, ведь многие города сейчас похожи на сказку с бесконечным изобилием «на заказ» для тех, кто может себе его позволить. Но из всех городских привилегий привычка к постоянному наличию бесконечного запаса питьевой воды, пожалуй, является наиболее безумной. Требуется очень много сил и времени, чтобы донести воду до вашей раковины, душа или туалета.

Как это часто бывает при климатическом кризисе, засуха в Кейптауне усугубила существующие социальные конфликты. Адам Уэлц, житель Кейптауна, охарактеризовал ситуацию, сложившуюся перед наступлением в городе полной засухи, как масштабную драму на почве хорошо знакомых местных проблем (253): самые богатые белые жаловались, что самые бедные черные, многие из которых живут на небольшое пособие, тратят все запасы воды; в соцсетях яростно обвиняли черных южноафриканцев в том, что они не выключают краны, а их мелкие магазины и конторы воруют воду для своих нужд. Чернокожие южноафриканцы обвиняли богатые белые пригороды с газонами и бассейнами и высмеивали «оргии по смыванию туалетов в торговых центрах». Конспирологи говорили о безразличии федерального правительства и секретных израильских технологиях, эти глупые обвинения отрикошетили от местных властей к федеральным и далее к метеорологам – и в совокупности все это, как почти всегда бывает в случаях, когда людям надо коллективно отреагировать на климатическую угрозу, послужило оправданием для бездействия. На пике кризиса мэр заявил, что почти две трети города, 64%, не соблюдают новые городские нормы водопотребления, согласно которым суточный расход воды на одного человека составлял 87 литров. Средний американец расходует в четыре-пять раз больше; в засушливой Юте, построенной мормонами на вере в пророчество о наступлении рая в пустыне (254), обычный житель расходует около 940 литров в сутки. В феврале власти Кейптауна урезали водный паек до 50 литров, а на защиту городских водохозяйственных сооружений приготовилась встать армия.

Но обвинения в личной безответственности были лишь своего рода отвлекающим маневром, как это часто бывает в сообществах, переживающих атаки климатического террора. Вместо контроля личного потребления мы часто выбираем возмущение, отчасти потому, что это проще всего, и отчасти потому, что возмущение сегодня стало модной формой проявления добродетельности. Но такой выбор в большинстве случаев ничего не решает и часто ослепляет нас перед лицом более реальных опасностей. Что касается питьевой воды, то здесь дело вот в чем: ее потребление обычными людьми составляет столь ничтожную часть, что внимание на это обращают лишь при наступлении сильной засухи. Согласно одному исследованию, в Южной Африке еще до начала засухи девять миллионов человек вообще не имели доступа к воде для личных нужд; а объем воды, необходимый для покрытия потребностей миллионов людей, составляет лишь одну треть от всей воды, используемой ежегодно для производства урожаев винограда (255). В Калифорнии, где засухи сопровождаются негодованием в адрес владельцев бассейнов и вечнозеленых лужаек, общее городское потребление составляет только 10%.

Южноафриканский кризис в итоге прошел – из-за сочетания жестких норм водопотребления и окончания засушливого сезона. С учетом того, как мало о Кейптауне говорили в СМИ, вполне простительно думать, что этот южноафриканский город был первым, где настал «нулевой день». Но, к примеру, в Сан-Паулу такое уже происходило в 2015 году, после двухлетней засухи, когда в некоторых жилых районах воду давали по 12 часов в сутки (256); столь агрессивные ограничения разорили многие компании и привели к массовым увольнениям (257). В 2008 году в Барселоне наступила сильнейшая за всю историю наблюдений засуха, и питьевую воду пришлось везти баржами из Франции (258). На юге Австралии «засуха тысячелетия» (259) началась с уменьшения количества осадков в 1996 году, затем с 2001 года в течение восьми лет ситуация напоминала обстановку в Долине смерти, и период засухи закончился только в 2010 году, когда принесенные «Ла-Нинья» ливни наконец пролились на землю. Производство риса и хлопка в регионе снизилось на 99 и 84% соответственно (260). Реки и озера пересохли, а в заболоченных землях повысилась кислотность (261). В 2018 году в индийском городе Шимла, бывшей столице Британской Индии, большую часть мая и июня в кранах не было воды (262).