Необручница: На острове любви (СИ)

Затем последовало несколько поцелуев и отстранение двух тел друг от друга. Госпожа положила руку на успокоившуюся часть бедра мужа:

— Дело сделано, теперь ты будешь себя прекрасно чувствовать и не заболеешь…

— А я должен заболеть? — рассмеялся сир Брис, целуя груди стоящей рядом жены.

— Я тебе этого не позволю. Тем более что я получила невероятное удовольствие, любимый… — они поцеловались. — Примешь со мной купальню?

— Подожди-ка, я накину шлафрок, — он отпустил руку жены и шагнул в мою сторону.

Госпожа его остановила:

— Брис, зачем тебе шлафрок? Ты разве замёрз? Пойдем! Ана принесет нашу одежду!

И она потянула его к двери, приоткрыла её, выглядывая наружу. В коридоре было тихо, и мои хозяева, смеясь, пробежали в комнату госпожи, оставив кабинет открытым. На этаже громко хлопнула дверь, и я бессильно вывалилась из шкафа, опускаясь на пол. Ноги меня не держали…

Передохнув с минуту, я поднялась, плотно прикрыла дверцу на моем убежище и подошла к столу перевести дух. На матовой, выглядевшей час назад безупречно, поверхности остались отпечатки двух тел и белёсые пятна. Не отдавая себе отчёта, я наклонилась и понюхала их. Пахли они солью и незнакомо остро. Только теперь до меня дошло, что я начала чувствовать запахи, которые наверняка раньше мой нос просто не уловил бы. Что со мной происходило?

Взгляд на разбросанную одежду привёл меня в чувство. Я начала сгребать её и, едва не опрокинув ведра, про которое забыла, помчалась с ворохом одежды к себе в комнату. Успела вовремя: надкроватный колокольчик бился в конвульсиях, меня вызывала к себе госпожа.

Она попросила принести их с сиром Брисом одежду из кабинета и убрать там разбитый ею хрусталь. Не поднимая головы, я сделала книксен и удалилась выполнять приказ.

Глава 3, в которой госпожа добивается своего

Почему мне запомнился тот день? Наверное, потому что он был последним на границе прежней жизни. Начиная со следующего дня всё пошло кувырком по моему мнению и как надо — по мнению других.

С памятного вечера купания сира Бриса и сцены в библиотеке прошло около двух недель. За разбитую скульптуру мне не влетело, господин ничего не узнал. Госпожа вела себя почти как обычно, разве что день ото дня становилась грустнее, молчаливей. Мы так же работали с ней в саду, и в последние дни бывало, что она присаживалась в плетёное кресло отдохнуть и в результате замирала, облокотив подбородок на испачканную перчатку, смотрела перед собой, будто видимые ей одной видения проносились рядом ярко и интригующе.

Будь я болтушкой, помогла бы развеяться грусти и отвлекала бы разговорами, но чужое молчание сильнее укрепляло немую привычку. В тишине проходили купания, а последний раз госпожа вообще уснула от моего массажа, едва я втёрла масло в её спину. Кстати, о сне. Последнюю неделю дневной сон госпожи заметно увеличился. Если раньше ей хватало часа для отдыха, то в последние два дня она не вызывала меня до вечера.

Я чувствовала себя неловко, чего греха таить. Более чем очевидным казался факт — я не просто неидеальная служанка. Я ужасная. Изменения в состоянии госпожи заметили и другие слуги. Жизнь господ их волновала, потому что от настроения хозяев зависело, отпустят вечером в субботу погулять в островную харчевню или нет. А там, говорят, бывало весело — музыка, танцы, свежее сливочное пиво, знакомства и желанный флирт…

Сир Брис в день, про который я говорю, приехал как обычно и не опоздал к ужину. После него господа отправились к себе, и через два часа колокольчик вызвал меня. Госпожа отправила меня за лёгким перекусом, свежим отваром, вином для сира Бриса и пообещала, что других поручений на сегодня больше не будет.

Вернувшись, я застала привычную картину, убрала поднос на столик и вышла. Через минуту я стояла у стены и слушала звуки, сладостно отзывающиеся в низу живота. Рука по новой привычке задрала юбку и помогала догнать господ.

— Запрети ей входить в комнату без стука, я тебя уже просил об этом, Амели, — сказал сир Брис, достигнув блаженства. Его сердитый голос словно хлестнул меня по щеке.

— Брис, хватит ворчать, — устало, но с ноткой улыбки в голосе, возразила госпожа. — Ты должен привыкнуть к Ане, она всего лишь несчастная лумерка с хорошими данными. Постарайся привыкнуть к ней, ведь никто на такую девчуленьку никогда не позарится. И если она тебе не пригодится, так пусть хотя бы увидит, какими красивыми бывают мужчины в деле.

— Подозреваю, что ты именно её выбрала не случайно, ревнивая моя…

Госпожа мягко рассмеялась. С минуту ничего не происходило, звякнула посуда, из которой в кубки наливали отвар. Я не собиралась подслушивать разговор, но мне нравился голос сира Бриса, а он так редко бывал дома, что я больше растворялась в тембре его голоса, чем вдавалась в смысл сказанного, пока говорили не обо мне. Я собиралась опустить картину, прикрывающую тонкую прослойку в стене в этом месте, как он снова заговорил, и рука предательски остановилась.