Необручница: На острове любви (СИ)

Опять раздеваться? На меня накатило смущение, я медленно начала расстёгивать верх. Госпожа тем временем скинула своё дорожное верхнее платье, не вызывая никого из замковых слуг. Прошла в соседнюю комнатку, оказавшуюся купальней, проверила там температуру воды в лохани. Та и вправду была горячей, и прежде чем плеснуть в неё холодной, госпожа попросила меня потрогать воду, вдруг я любитель горячих ванн.

— Ах, Ана! Какая ты стеснительная! — сирра Амельдина стала мне помогать раздеваться. — Пойми, я уважаю твоё желание сделать всё самостоятельно, но мой нос терпит твои ароматы с самого Лапеша. Имей хоть немного сострадания! Я не успокоюсь, пока от тебя не начнёт пахнуть хотя бы мылом…

Я недоверчиво понюхала свою руку, но мой нос, увы, хранил устойчивость к запахам. Госпожа рассмеялась:

— Нет, Ана, ты меня пока не поймёшь, потому что это особенность моего дара. Можешь не переживать, Брис ничего не чувствует, за нас обоих это делаю я, — она сдернула с меня юбку. — Я маг-менталист с уклоном в обоняние. У этого дара есть бесспорно свои минусы, но и плюсы тоже. Когда-нибудь я тебя научу, как пахнет магия огня или воды, как пахнут страх и желание… Но для этого, Ана, ты должна позволить мне смыть с себя запах нищеты и тоски. Поверь, люди не чувствуют его как нечто вещественное, но ощущают ментально. Если ты сейчас появишься среди слуг, тебя начнут презирать. А мне меньше всего хочется, чтобы ты чувствовала себя здесь угнетённо.

Я залезла в воду и нерешительно опустилась. Госпожа начала с моей головы, не позволив сделать это самой. Она прекрасно понимала мою неловкость, о чём сказала, и попросила не беспокоиться: в её лохани я как служанка мылась первой и, она надеялась, последней.

Мягкий аромат жидкого мыла да обильная пена вскоре удалили из моих волос остатки рыбьей чешуи, и госпожа взялась за вихотку. Бережно и неторопливо с моих плеч и грудей смывали невидимые те самые обидные запахи «нищеты и тоски». Пахла ли я смущением, не знаю. Но госпожа не показывала ни малейшей иронии или брезгливости, обслуживая меня. Я даже начала думать, а не сумасшедшая ли она? Может, я слишком рано расчувствовалась?

На мои плечи полилась тёплая вода. Затем госпожа попросила меня встать и, опять предупреждая мой вопрос, застывший в глазах, вздохнула:

— Ана, ну ты в самом деле, глупая? Как ты себе вымоешь хорошо спину? В конце концов, у кого из нас двоих усиленное обоняние? Ты даже не почувствовала высокую концентрацию ароматических масел в мыле. Любая на твоём месте уже начала бы чихать. Давай быстрее покончим с этим!

Мне пришлось подняться, и вихотка заскользила по моему телу, той его части, что оставалась немытой — от грудей до колен. Сама мокрая от стекающей по рукам воды, госпожа энергично терла меня, озвучивая первые требования к моему внешнему виду: я всегда должна быть чистотой. Никакого пота! Мыться утром после сна и вечером. Она мне даст все необходимые принадлежности, и я должна буду ими пользоваться.

Кажется, я была вся покрыта мыльной пеной, но сирра Амельдина остановила меня от попытки сесть в лохань и ополоснуться.

— Подожди, осталось не менее важное, — она повесила вихотку на край лохани, набрала в свою руку мыла из отдельной бутылочки и попросила: — Ана, расставь немного ноги… не сама!.. Я покажу, как правильно ухаживать за собой.

«Точно сумасшедшая!» — решила я, в эту минуту жалея о матушкиной вере во всё хорошее. Но в ближайший день сбежать отсюда не получится, поэтому злить хозяйку нельзя. И я покорно раздвинула ноги, не в силах отвести взгляда от приближающейся ладошки с белым мылом.

— Ты должна научиться ухаживать за собой. Особенно в тех местах, которые имеют более сильный запах. Даже если ты его не чувствуешь, его могут заметить другие. Наклонись, пожалуйста, так будет удобнее нам обеим, — чужая рука мягко надавила мне на поясницу, я рефлекторно наклонилась, упираясь руками в края лохани.

Пальцы заскользили между моих ног, трогая складки. Первый раз меня там трогал кто-то чужой. Но госпожа обходилась бережно, мне даже показалось, что она слишком усердствует — нечто начало во мне откликаться на заботу… Как вдруг палец ткнулся в преграду, и я тихо вскрикнула от боли.

— Всё, дорогая, прости, так было надо. Можешь сесть, я помою тебе ноги, — спокойно, будто её действия были в порядке вещей, сказала госпожа.

Слёзы обиды, непонимания навернулись на мои глаза, я села и опустила голову, чтобы не видеть этой странной женщины, внушавшей такие противоречивые чувства. Она же продолжила, взяла вихотку, вытянула одну мою ногу и, помня о границе «грязи», начала мыть её ровно от той линии, где остановилась:

— Я обещаю тебе, что больше обмана не будет. Твоя обида пахнет очень горько, даже несмотря на ароматические масла. Пойми, девочка, если бы не я проверила, правду ли сказала твоя мать, это сделал бы лекарь. Мужчина. Он заставил бы тебя лечь перед ним и раздвинуть ноги. Разве это было бы лучше, чем мой вариант? Ну же, выше нос. Всё будет хорошо.