Необручница: На острове любви (СИ)

Сир Брис заглянул ко мне, вид у него был виноватый, он и не пытался скрыть это. Я заверила его, будто сил во мне достаточно для сопровождения, но он отказался и повторил приказ — восстанавливаться. Якобы сегодня он всего час провёл в шахте, так что помощи не требуется, и завтра, наверняка, тоже. До обеда внимание займёт Его величество, а пачкаться ради четырёх часов — это только развернуться и набрать темп — смысла нет.

Без ответа остался мой вопрос: что со мной произошло, почему я упала в обморок.

— Поговорим, когда уедет Его величество, — вот и вся отговорка.

Райан посвящал всё внимание своему отцу, тоже минутки не выделил, чтобы заглянуть ко мне и хотя бы предупредить… Мне взгрустнулось от этих мыслей. Сомнения ехидно зашептали: «Ты здесь никто. Никому не нужна, пока есть другие!» И всё, что помогло бы меня почувствовать уверенней, — простые объятия, поглаживания по голове и фразы вроде: «Всё будет хорошо, потерпи, сладкая». Как будто я провинилась в чём-то. Звуки набравшего силу шторма только добавляли уныния.

Перевалило за полночь, а сон не шёл. Я лежала, обняв подушку, единственную мою подругу на сегодня, в которую можно было поплакаться; слушала завывания ветра и пыталась угадать силу сегодняшней бури, как быстро она успокоится — уже к рассвету или поворчит чуть подольше?

На какое-то время удалось задремать, как вдруг показалось, будто сильно хлопнула ставня. Возможно, это был всего лишь раскат грома, но сердце моё забилось. Убежать к сиру Брису? Не прогонит же…

Накинула шлафор и выскользнула из комнаты. Первого, кого увидела, — спящего в кресле инквизитора у дверей в комнату Его величества. Охранник укрылся пледом, и теперь ему сквозняк в коридоре из-за открытых дверей на террасу был нипочем. На самой террасе, у перил, стоял знакомый, как мне показалось в ночных чернилах, силуэт Райана в одной рубашке и штанах. Он стоял под ливнем, уперев широко расставленные руки в перила и задрав голову.

«Сумасшедший!» — пронеслось в моей голове. Что-то действительно случилось, если он стоит вот так, отрешённо, под ливнем, пытается охладиться, и не смеет зайти ко мне в комнату. Неужели стесняется гостей? Или его отец сказал нечто такое…

Я метнулась в его сторону, забыв обо всём на свете. Небесный грохот заглушал мои шаги, и инквизитор даже не пошевелился на своём посту. Я проскользнула на террасу и замерла всего на секунду — в меня мгновенно хлёстко полетели струи, с таким напором хватило бы минуты, чтобы потом мне пришлось отжимать всё — от волос до одежды. Райан не чувствовал моё приближение, поэтому вздрогнул, когда я обхватила его за торс сзади и прижалась лицом к холодной спине с прилипшей к ней рубашкой:

— Ты сумасшедший! Я тебя ждала, а ты…

Ошибку поняла почти сразу: это был не Райан. Тот, кого я обняла, пах незнакомо — и я отстранилась:

— Простите… Я ошиблась!

Мужчина повернулся. Сквозь потоки воды, заливающие мне лицо и глаза, я узнала Его высочество, Генриха Роланда.

— О, Ваше высочество, простите! — сделала неловкий книксен, едва не поскользнувшись на каменистом полу.

— Ничего страшного… Ана? — он как будто с трудом вспомнил моё имя. — А ты почему не спишь?

— Я почти всегда плохо сплю, когда шторм, Ваше высочество.

К этому моменту я чувствовала себя той самой летучей рыбкой, взлетевшей над водой, но касающейся её ногами. Даже под шлафором уже стекали холодные, мерзкие струйки. И как теперь уйти так, чтобы Его высочество не обиделся? Он стоял с видом, словно испытывал от своего мокрого состояния удовольствие.

Я поёжилась, обнимая себя руками.

— Иди сушись, Ана. Впрочем, и мне достаточно, — он протянул руку перед собой, указывая на двери. Я повернулась, и кончики пальцев прикоснулась к спине, подталкивая или помогая идти сквозь беснующийся ветряной поток.

Он плотно закрыл за собой двери на террасу, и сразу стало слышно чавканье намокшей обуви, моей и Его высочества. Даже инквизитор проснулся и подскочил, но властное движение руки его снова усадило в кресло.

— Отдыхай, Элиас, всё в порядке, — сказал ему сир Генрих.

Покои Его высочества находились дальше моей комнаты, через три двери, я остановилась возле своей, сделала книксен, прощаясь и с досадой думая о том, как теперь высушить плотный шлафор и туфли, если толком не умею разжигать и увеличивать огонь в камине.

— Принеси мне кружку горячего отвара, Ана, будь добра. Только переоденься в сухое, — равнодушно попросил принц, привыкший повелевать и не задумываться о потребностях простых людей.

— Будет сделано, сир, — я поклонилась перед тем, как скрыться в своей комнате.

Опустила щеколду и сняла с себя у порога всё, чтобы не мочить ковры. Стуча зубами, сначала пробежала в купальню, где было ещё прохладнее, чем в спальне, отжала волосы над лоханью, подхватила простыню, чтобы немного осушиться, и только потом достала из шкафа нижнее платье и оделась в сухое.