Необузданная сторона (ЛП)

- Тогда в чем дело? Почему у меня такое чувство, что ты очень хочешь, чтобы я убралась отсюда, будто у меня осталось мало времени для этого?

Я снова и снова качал головой, пытаясь избежать обмана.

Я всегда был ужасным лжецом.

- Дело не в тебе, дело в твоем возрасте. – Я сразу понял, что не должен был этого говорить. Все это вырвалось из меня, и я знал, что после этого заявления пути назад нет.

- Ты не хочешь, чтобы она узнала, сколько мне лет? – спросила она ровным голосом, нанося блеск на губы. – Не хочешь пояснить, что это значит?

- Я слишком стар для тебя. Ты слишком молода для меня. Фотограф – мой друг, и она подумает, что я полный подонок, если увидит тебя.

Она медленно закрыла губную помаду, потом резко поставила ее на столешницу и повернулась ко мне. Я изо всех сил старался не сводить глаз с ее лица, но она была топлес, и мне это удалось лишь наполовину.

Она оперлась бедром о стойку, уперев руки в бока, совершенно не обращая внимания на отсутствие одежды.

– Из-за меня ты похож на подонка?

Я покачал головой, решив, что не смогу ответить лучше, чем сейчас.

С каждым словом я рыл себе яму глубже. Даже мое неуклюжее «я» могло это видеть.

Она медленно подошла ко мне, одна из ее любимых песен громко играла на заднем плане, ее бедра покачивались в такт.

Я держал руки на коленях, пока она двигалась между моих ног, одна ее рука потянулась вверх, чтобы схватить меня за волосы.

– Скажи мне, Дейр, что во мне такого, что делает тебя похожим на подонка? – тихо спросила она, откидывая мою голову назад и наклоняясь вперед, ее тяжелые сиськи оказались в опасной близости от моей челюсти.

- Потому что есть только одна причина, по которой люди нашего возраста встречаются.

- И что же это за причина? – Ее голос был таким тихим, что я едва расслышал ее слова.

Я закрыл глаза.

– Чтобы использовать друг друга.

- Это единственная причина, да? Я догадываюсь, как ты меня используешь. Полагаю, мое тело – единственное, что может тебя заинтересовать? Да?

Я поморщился и покачал головой.

– Все совсем не так. Я имел в виду, что все будет выглядеть именно так.

Я почувствовал, как она прижалась ко мне, и не смог удержаться, чтобы не открыть глаза и не взглянуть на нее.

Я переместил руки с колен, разместив их по обеим сторонам стула, когда она перекинула одну длинную ногу через мое колено, свободно оседлав.

Она начала танцевать, вращаясь напротив меня, обнаженная грудь упиралась мне в лицо, пока у меня не перехватило дыхание.

Она перекинула свою ногу, пока не оказалась между моими. Ирис отвернулась от меня. Опустив голову, приподняв свою задницу и начав ей трясти.

Песня продолжалась, слова певицы заставляли меня хлопать глазами и гадать, правильно ли я расслышал, но я не спрашивал об этом, а певица продолжала петь о том, что ее называют Персик, когда она занимается грязным сексом.

Как будто этой проклятой песни было недостаточно, чтобы заставить меня чувствовать себя старым пердуном, я был почти уверен, что Ирис танцевала для меня.

Как будто само упоминание о нашей разнице в возрасте вызывало у нее желание бросить мне это в лицо.

Она была молода. Я был стар.

Она была дикой.

Я был ручным.

Чем, черт возьми, мы здесь занимаемся? Как, черт возьми, мы вообще вписываемся в жизнь друг друга?

Ответ был прост и безрадостен. Мы этого не делали и не сделаем.

- Ты слишком беспокоишься о том, как все будет выглядеть, - сказала она, поворачиваясь, чтобы прижаться грудью к моему лицу. Я вцепился в стул и изо всех сил старался ничего не начать облизывать.

У нас не было на это времени. Мне нужно было сказать ей, чтобы она прекратила. Мне нужно было сделать невозможное и сказать ей «нет».

- Мы опаздываем, - сказал я натянуто, не совсем сдерживаясь, чтобы не уткнуться носом в ее декольте.

Это было ужасно, но лучшее, что я мог сделать – это отказать ей.

Вся еще стоя, Ирис широко раздвинула ноги, ее руки скользнули вверх по ее телу, чтобы прижать ее груди к моему лицу.

Я хорошо справлялся, пока один из ее дерзких маленьких сосков не потерся о мои губы.

Я застонал, беспокойно ерзая, руки мертвой хваткой вцепились в края стула.

Она слегка отстранилась, и я снова застонал.

Ирис подняла одну ногу и перекинула ее через мое плечо. Ее рука в моих волосах заставила меня наклониться вперед, пока мое лицо не уткнулось в ее низ живота, затем чуть ниже.

Она начала двигаться в каком-то непристойном танце, от которого мое лицо медленно опускалось все ниже и ниже, пока я не начал цеплять зубами ее стринги, чтобы не дать ей отодвинуться от моего лица.

В свою защиту скажу, что я держал руки при себе.

А вот мой язык – это уже совсем другое дело.

Я начал лизать, мой язык касался ее кожи каждый раз, когда она приближалась ближе, пока я не начал толкать его к ее клитору с каждым ее движениями.

Ее дыхание стало прерывистым, но она отстранилась почти сразу же, как это произошло.

Она снова прислонилась к столешнице, не потрудившись поправить трусики, которые я зубами стянул в сторону от ее киски.