Необычайная история доктора Джекила и мистера Хайда

P. S. Я уже запечатал письмо, как вдруг меня опять обуял страх. Может статься, что почта подведет меня и это письмо попадет в ваши руки не раньше завтрашнего утра. Тогда, дорогой Лэньон, выполните мое поручение в течение дня, когда вам будет угодно, и в полночь опять ждите моего посланца. Возможно, что будет уже поздно. И если той ночью ничего не произойдет, знайте, что вы никогда более не увидите

Генри Джекила

».

Прочитав такое письмо, я решил, что мой коллега наверняка сошел с ума. Но пока это не было доказано с полной несомненностью, я считал себя обязанным сделать все по его просьбе. Чем меньше я понимал во всей этой белиберде, тем меньше я мог судить, насколько дело важно, да и просьбу, изложенную в таких выражениях, нельзя было оставить без внимания, не возлагая на себя тяжелой ответственности. Поэтому я встал из-за стола, сел в кеб и поехал прямо к дому Джекила. Дворецкий поджидал меня. Он с той же почтой, как и я, получил заказное письмо с распоряжениями хозяина и уже послал за слесарем и столяром. Не успели мы еще окончить наш разговор, как явились мастера, и мы все вместе отправились в анатомический театр старого доктора Денмана, через который (как вам, без сомнения, хорошо известно) можно удобно пройти в личный кабинет Джекила. Дверь оказалась очень крепкой, и замок был отличный. Столяр объявил, что ему придется повозиться и что, если надо будет действовать силой, он изрядно попортит дверь, а слесарь почти не надеялся на успех. Но парень он был умелый, поработал часа два, и дверь распахнулась. Шкаф, помеченный буквой «Е», не был заперт. Я вынул ящик, велел прибавить сверху соломы, завязать его в простыню и вернулся с ним на Кавендиш-сквер.

Там я стал рассматривать его содержимое. Порошки были свернуты довольно аккуратно, но все-таки не так, как это сделал бы настоящий аптекарь, – очевидно, Джекил изготовлял их собственноручно. Развернув один из них, я обнаружил простую кристаллическую соль белого цвета. Пузырек, на который я обратил затем внимание, был до половины наполнен кроваво-красной жидкостью, очень резкой по запаху и, как мне показалось, содержавшей фосфор и летучий эфир. Прочих составных частей я не мог угадать. Тетрадь оказалась обыкновенной тетрадью для записывания слов, и в ней я не нашел почти ничего, кроме ряда дат. Записи велись в течение многих лет, но я заметил, что около года тому назад записи внезапно обрывались. То здесь, то там дата сопровождалась кратким замечанием. Обычно было написано всего одно слово: «удвоено» – такая отметка встречалась, вероятно, раз шесть на несколько сотен записей. Один раз, поближе к началу списка, со многими восклицательными знаками стояло: «Полная неудача!!!» Все это возбуждало мое любопытство, но ничего не объясняло. Имелась склянка с каким-то раствором, порошки с какой-то солью и запись целого ряда экспериментов, не приведших (как очень многие исследования Джекила) ни к какому практически полезному результату. Почему честь, душевное здоровье или жизнь моего вздорного коллеги могли зависеть от наличия этих предметов в моем доме? Если его посланец мог прийти сюда, почему он не мог прийти в другое место? И даже допуская, что тут было какое-нибудь препятствие, почему я должен был принимать этого джентльмена втайне? Чем больше я раздумывал, тем больше приходил к убеждению, что имею дело со случаем мозгового заболевания, поэтому, хотя и отправил слуг спать, зарядил свой старый револьвер, чтобы все-таки оказаться готовым к самозащите.

Едва над Лондоном часы отзвонили двенадцать, как в дверь тихонько ударили молотком. На стук я сам пошел к двери и увидел небольшого человечка, жавшегося у колонн подъезда.

– Вы от доктора Джекила? – спросил я.

Он смущенно кивнул в ответ и, когда я предложил ему войти, повиновался, но сначала опасливо оглянулся через плечо в темноту сквера. Невдалеке проходил полисмен с зажженным фонариком, и мне показалось, что при виде его мой посетитель вздрогнул и заторопился.