Необычайно восхитительно: архитектура и власть в Китае

Что касается непростого для понимания смысла здания, он весьма далек от очевидного, постигнутого за пределами офисов OMA или раскрытого увлеченным архитектурным критиком газеты The New York Times (восхваляющего это творение следующими словами: «Временами оно монументальное и воинственное, временами легкое, почти ускользающее от нас… красноречивое заявление о безрассудной устремленности Китая в будущее»). Осведомленные, а также менее осведомленные китайские наблюдатели посмеиваются над таким анализом. Вот очередные слова Оу Нина: «Стадион „Птичье гнездо“ и здание Центрального китайского телевидения – это воплощение государственной власти – новой империи, в которую превратился Китай за последние несколько лет. Поэтому правительство и любит эти здания… Они не поняли, что проект Колхаса – это критика американских небоскребов, они просто хотели чего-то масштабного» [48] . «Это громоздкий монумент, – пренебрежительно подметил Ма Янь Сун. – Никакой демократией здесь даже не пахнет» [49] .

Обычные пекинцы тыкали в здание пальцем. Изначально подбирались довольно невинные эпитеты: прохожие предлагали назвать его «большими штанами», «геморроем», говорили, что оно напоминает им человека, сидящего на унитазе. В 2009 году эти сравнения достигли уровня непристойности: один китайский архитектор распустил слухи о том, что проект различных элементов здания ЦКТВ – штаб-квартиры вкупе с гостиницей и культурным центром, немного более приличного вида башней – напоминает соответственно обнаженную женщину в коленно-локтевой позе и половой член: «Вот те на! Анимированная 3D-модель штаб-квартиры Центрального китайского телевидения, которую мы видели, на самом деле была громадной задницей, увеличивающейся в процессе приближения!» («Мне весьма обидно, – ответил Рем Колхас, рассерженный сто первым издевательским сравнением, – что самые благие намерения, усилия такого огромного числа людей, от архитекторов до чернорабочих, дискредитированы подобными слухами, которые… вообще безосновательны») [50] .

Руководители OMA, похоже, и сами не понимают, какую роль они играют в Китае. С одной стороны, они изображают себя технократами, помогающими телецентру реализовать свой потенциал с помощью передовых технологий. С другой стороны, выставляют себя инженерами политической души ЦКТВ, пытающимися через искусство и дизайн демократизировать указующий медийный перст однопартийного государства. Оу Нин выдвинул иную, более резкую теорию о причастности бюро OMA к проекту. «Архитектурное бюро OMA похоже на Китай, потому что оно тоталитарное, потому что оно выделяет деньги… Архитекторы, которые хотят реализовать великие идеи, должны ехать в Азию. Им нужно однопартийное государство». Но он заканчивает философским рассуждением: «Китайским архитекторам проще, когда крупные здания создают иностранцы. В таком случае китайцам нет необходимости сотрудничать с правительством и они могут развлекать себя более мелкими проектами» [51] .

В 2004 году солдат, ставший писателем-сатириком, Янь Ляньке опубликовал свой пятый роман. Его ранние рассказы о произволе в армии уже вызывали раздражение начальства, но «Радость жизни» в конечном итоге привела к отставке из рядов Народно-освободительной армии Китая. В книге глава маленького городка – человек с амбициями – жаждет приобрести у посткоммунистической России потерявшие свою ценность на родине останки Ленина и выстроить для них мавзолей, чтобы укрепить собственный авторитет, поднять статус города, сделав его привлекательным для туристов – ведь Китай по-прежнему остается коммунистическим. Для финансирования задуманного предприятия он нанимает труппу акробатов-инвалидов из соседней деревни. Шоу уродов приносит стране шумный успех. Пока беззащитных актеров грабят и унижают, на средства от продажи билетов возводится шикарный мраморный мавзолей.

Книга Яня Ляньке вызвала столь сильную реакцию со стороны властей, поскольку показала, как китайское правительство расценивает архитектуру и эксплуатирует беднейшие и незащищенные слои населения – и все это лишь в слегка преувеличенной форме. В Китае государственная власть не просто опирается на кричащие фасады современных сооружений. Строительство также поддерживает авторитет правительства менее очевидными, но, вероятно, более фундаментальными путями. С 1992 года китайское экономическое чудо – секрет успеха Коммунистической партии, находящейся у власти целых двадцать лет после распада Советского Союза, – покоится главным образом на лихорадочном развитии архитектуры.