Необычайные приключения корабельной собаки

Николай Вельский, который по праву занимал эту корабельную должность, нисколечко не обиделся на появление еще одного боцмана. Однако, пребывание на катере двух боцманов не обходилось без курьезов. Скомандует, бывало, мичман Руденко: «Боцмана ко мне!» — и на мостик устремляются сразу двое. Первый, как положено по уставу, честь отдаст, а второй сядет возле них и поднимет морду кверху, всем своим видом показывая — зачем, мол, понадобился?

Ночью, когда стояли в порту, Боцман вместе с вахтенными добросовестно нес караульную службу. И стоило мне, обхватив ствол автомата, предаться грезам, а то и задремать по-настоящему, как собака била лапой по моему колену до тех пор, пока я не открывал заспанные глаза.

Моряки привязались к Боцману. В суровые военные будни собака вносила домашнее успокоение, напоминала своим присутствием о том, что далеко-далеко, будто в ином мире, есть луга и леса, реки и озера. И можно не спеша, повесив на плечо безобидную берданку, сходить на тягу, посидеть в шалаше, прислушиваясь к заманчивому покрякиванию уток… А потом развалиться на сеновале, дышать ароматом скошенных полевых трав и очароваться переливчатым пением птиц. И нет тебе ни пикирующих на корабль фашистских «Хейнкелей», ни внезапно возникших рядом вражеских подводных лодок, ни высоких столбов воды от разорвавшихся бомб.

А вскоре произошел случай, прочно укрепивший авторитет Боцмана.

По минному полю

В тот день мы остались на катере втроем. Николай Белов, командир отделения рулевых-сигнальщиков, Вадим Самсонов, недавно прибывший к нам моторист, и я. Остальные вместе с мичманом пошли провожать в последний путь флагманского минера, погибшего при обезвреживании неизвестного образца немецкой акустической мины.

Вечерело. С моря дул холодный ветер. Николай Белов только направился в кубрик за бушлатом, как с поста ОХРа замелькал семафор: «КТЩ-558, КТЩ-558…» — разобрал я.

— Юнга, давай прием! — строго повелел Николай.

Я быстро схватил сигнальные флажки и, взлетев на мостик, дал отмашку — трижды скрестил опущенные вниз руки с флажками.

«Командиру КТЩ-558 мичману Руденко. Немедленно выйти в море. Встретить и провести в порт звено торпедных катеров», — вместе со мной прочитав Николай.

— Что будем делать? — спросил Вадим.

— Юнга, просемафорь, что выходим, — твердо принял решение Николай.

Вадим исчез в машинном отделении, а я побежал на пирс отдавать швартовы. Потом вернулся на мостик…

Вздрагивая всем корпусом и набирая скорость, катер отвалил от стенки причала.

До предполагаемой встречи с торпедными катерами предстояло пройти мили три-четыре. Смертельная опасность подстерегала здесь моряков. Всюду полно мин — плавающих, якорных, магнитных, акустических. Разные названия, а назначение одно — сеять гибель. Сейчас только фарватер свободен от них. Вот по этой-то морской дороге мы и шли, чтобы на обратном пути сопровождать торпедные катера.

Штормило. Волны с нарастающим грохотом обрушивались на катер, который то приседал на корму, то, вздыбив нос, зависал в воздухе. А когда надвигался «девятый вал», Николай направлял катер вразрез этой водной горы, а потом снова ложился на курс.

— Прожектор, включай прожектор! — внезапно прокричал Николай таким голосом, будто я не стоял рядом, а находился далеко. — Держи штурвал, — приказал он и, нажав на ручки машинного телеграфа, поставил их на «стоп».

Едва я успел прикоснуться к штурвалу, как Николай спустился на палубу и, перевалив через леера, прыгнул в море. За ним бросился Боцман.

Большая волна обрушилась на катер и накренила его на левый борт. Будто кто-то опрокинул на нас огромный ушат холодной воды. Я стал лихорадочно перебирать штурвал вправо.

Не помню сколько прошло времени с момента исчезновения Николая до той минуты, когда на мостике появился Вадим.

— Где старшина? — чуть не плача, спросил я.

— Полный порядок! В кубрике сейчас Николай… Не подкачай, юнга! Смотри в оба! Запущу моторы — и мигом к тебе…

В машинном отделении надрывно застучали моторы. Видно, вода попала в выхлопные трубы.

— Сигналят! — воскликнул я, и только потом сообразил, что меня никто не слышит.

Справа в темноте возникли три светящиеся точки. Вскоре я различил силуэты торпедных катеров. Они шли с зажженными прожекторами, хотя здесь могли появиться вражеские подлодки.

В этих местах наш «558» не раз проводил боевое траление, и я часто стоял за штурвалом. Правда, под присмотром старших. Мне знакомы были и створы, и вешки, а также — каким курсом следовало идти. Но меня нервно передернуло, словно от сильного озноба, когда я понял, что торпедные катера несутся прямо по минному полю и в любую секунду может произойти беда…

Так вот почему Николай Белов рискнул выйти в море втроем!

Придержав штурвал коленом левой ноги, я дважды проморзил прожектором: «Пристраивайтесь в кильватер! Пристраивайтесь в кильватер!» Именно так бы поступил мичман, боцман или старшина, если бы кто-нибудь из них находился сейчас рядом со мной.