Необычайные приключения Кукши из Домовичей

По улицам трусцой бежит человек, время от времени подпрыгивая, как делают дети. Губы его шевелятся, он улыбается каким-то своим мыслям. Трудно сказать, молод он или стар. Волос и бороды он не стрижет и, как видно, нечасто моется. Из-за грязи не разобрать, седой он или белокурый. Одежда его состоит из ветхой тряпки, болтающейся на чреслах. Необыкновенная худоба его открыта взорам прохожих. Это Андрей Блаженный.

Навстречу ему важно шествует богатый горожанин в желтой шелковой хламиде. У него холеная иссиня-черная борода. Пальцы его сверкают дорогими перстнями, в калите́[21], подвешенной к поясу, звякают монеты. Горожанин надменно оглядывает прохожих, он не устает упиваться сознанием своего превосходства. Заметив богача, Андрей останавливается, глаза его загораются весельем, точно он увидел что-то очень смешное.

— Дай мне что-нибудь! — просит Андрей.

— У меня ничего нет, дурачок, — отвечает горожанин.

— Сразу видать, — говорит Андрей, — что ты тот самый булыжный камень, который не пролезает в игольные уши.

— Что ты там бормочешь, безумный? Да есть ли вообще такие уши, в которые можно пролезть?

— Узки и прискорбны уши, — продолжает Андрей, — ведущие в царство небесное, а ты больно толст и тучен. Иного осла так навьючат, что бедняге не пройти по узкой улочке.

— Хоть ты и убогий, — кисло улыбается горожанин, — а лаешь не хуже доброго пса.

— Дай убогому зла́тицу[22], — просит Андрей.

— Нет у меня златицы.

— Тогда дай ме́дницу[23] или хлеба кусок.

— Я тебе сказал: ничего у меня нет! — огрызается горожанин. — На всех не напасешься. Вы только и знаете, раз богатый, значит, давай. А знали бы вы, сколько мы, богатые, совершаем всяких добрых дел! Кто жертвует на храмы, на приюты?

Горожанин приосанивается и становится еще более важным, а взгляд Андрея грустнеет.

— Множество пчел в улье, — говорит он, — но одни входят, другие выходят, так же и муравьи. А море, от всей Поднебесной принимая и пожирая реки, не насыщается. Разинул пасть свою змей великий, и никто не может наполнить чрево его снедью, а глотку золотом.

— Болтаешь ты невесть что, — говорит богач, — одно понятно, что наглости в тебе не по убожеству твоему!

— Привыкла земля, — продолжает Андрей, — все отдавать богатым, этим лакомым обжорам, кумиролюбцам и сребролюбцам. Но как море и змей не бывают сыты, точно так и богатые!

Последние слова Андрей говорит уже в спину уходящего богача, который сообразил, что ему нет никакой пользы от бессмысленных речей юродивого. И Андрей пускается дальше, бормоча что-то о бездушных камнях и страшном нелицемерном судии.

Оказавшись в шумной сутолоке одной из самых людных улиц, Андрей прикидывается пьяным, натыкается на прохожих, выкрикивает бессмыслицы. Люди толкают его, бьют по шее, плюют ему в лицо, колотят палками по голове, а он на все отвечает дурацким смехом.

На другой улице на Андрея набрасывается толпа мальчишек, они валят юродивого, привязывают к его ноге веревку и, впрягшись в нее, волокут Андрея по земле. Остальные пинают его ногами и кричат:

— Бешеный, бешеный!

Кто-то раздобыл горшок сажи, и все с хохотом мажут его лицо юродивого. Прохожие останавливаются и с интересом следят за мальчишеской забавой. А мальчишки волокут Андрея дальше. На хлебном торгу они бросают его и отправляются поискать себе какого-нибудь нового развлечения. Юродивый поднимается с земли, и завсегдатаи хлебного торга видят на его измазанном лице кроткую улыбку. Кое-кто окликает его:

— Как поживаешь, Блаженный?

— Что-то давно тебя не видать!

— Вконец ты отощал, того гляди, ребра кожу прорвут!

Некоторые сердобольные люди дают ему обо́лы[24], другие — хлеба или овощей, третьи — жареной рыбы или сыру: на хлебном торгу продается всякая снедь. Андрей принимает подаяния и идет к ближайшей харчевне. Там он все до крошки раздает таким же нищим, как он сам.

Двое хорошо одетых юношей стоят неподалеку, наблюдая за Андреем. Один из них, судя по одежде, служит в царской гвардии. Он дергает товарища за рукав.

— Нам пора идти, милый Афанасий, — говорит гвардеец. — Не забывай, что мы торопимся.

— Сейчас, сейчас, дорогой Патрокл, — отмахивается Афанасий. Он так растроган незлобивостью и кротостью юродивого, что у него увлажнился взор. — Нет, ты только вдумайся, — восклицает он, — самый жалкий из всех отверженных — и он же самый щедрый! Он отдает все, что имеет!

Афанасий снимает с себя плащ и подходит к юродивому:

— На, добрый человек, прикрой свою наготу.

Юродивый смотрит на него проницательным взглядом, надевает плащ и вприпрыжку пускается прочь, что-то выкрикивая и улыбаясь бессмысленной улыбкой.

Он прибегает на шумную рыночную площадь, каким в Царьграде несть числа. Торговцы, покупатели и праздношатающийся люд встречают юродивого насмешками и глумливыми приветствиями. Огромный рябой оборванец, увидев на юродивом плащ, склабится и подходит к нему. Следом за оборванцем плетется белоголовый отрок.

— Да ты, никак, с обновой! — говорит оборванец, не спуская глаз с плаща. — Ну-ка дай пощупать! Товар что надо, ничего не скажешь. Где взял? Украл небось?