Необычайные приключения Тартарена из Тараскона. Бессмертный

Это залихватское кепи очень занимало тарасконца; когда же он, преодолевая неловкость, обратился к князю за разъяснениями, тот с важным видом ответил: «Мой головной убор незаменим во время путешествий по Африке», — и, смахивая рукавом пыль с козырька, начал рассказывать своему простодушному спутнику о том, какую важную роль играет кепи в наших взаимоотношениях с арабами, о том, что ни одна принадлежность военной формы не внушает им такого ужаса, как именно кепи, и что гражданские власти сочли за благо надеть кепи на всех своих служащих, начиная с дорожного мастера и кончая податным инспектором. Короче, по словам князя выходило так, что для того, чтобы управлять Африкой, не нужна ни светлая голова, ни голова вообще. Нужно кепи, красивое кепи с галуном, которое блестело бы на шесте, как шляпа Гесслера^{28}.

Так, беседуя и философствуя, путники следовали дальше. Босоногие носильщики, крича, как обезьяны, прыгали с уступа на уступ. Громыхали оружейные ящики. Сверкали ружья. Встречные туземцы низко склонялись перед волшебным кепи… Начальник управления по делам арабов, вышедший со своей супругой подышать свежим воздухом на крепостной вал Милианаха, заслышав необычайный шум, увидев сверканье ружейных стволов среди ветвей и вообразив, что это набег, приказал опустить подъемный мост, бить сбор всех частей и немедленно объявил город на осадном положении.

Славное начало для похода на львов!

На беду, к концу дня дела пошли хуже. Один из негров, несших пожитки, наелся липкого пластыря из походной аптечки, и у него начались дикие боли в животе. Другой, напившись камфарного спирту, мертвецки пьяный, растянулся на обочине дороги. Третьего, того, который нес дорожный альбом, прельстила позолота застежек, и, вообразив, что это сокровища Мекки, он стремглав пустился бежать с альбомом в Заккар… Надо было обсудить положение… Караван сделал привал и стал держать совет в прозрачной тени старой смоковницы.

— По-моему, — заговорил князь, пытаясь, но безуспешно, развести таблетку мясного бульона в усовершенствованной кастрюле с тройным дном, — по-моему, с этого дня мы должны отказаться от носильщиков-негров… Как раз недалеко отсюда арабский базар. Хорошо было бы там остановиться и купить несколько вислоухих…

— Нет, нет!.. Никаких вислоухих!.. — живо перебил его великий Тартарен, у которого при одном воспоминании о Черныше все лицо пошло красными пятнами, и с лицемерным видом прибавил: — Как же это маленькие ослики потащат всю нашу кладь?

Князь усмехнулся.

— Вы ошибаетесь, мой прославленный друг. На вид алжирский вислоухий тощ и слабосилен, но крестец у него крепкий… А иначе он бы не вынес всего того, что ему приходится выносить… Поговорите-ка с арабами… Вот как они объясняют систему нашего колониального управления: наверху, — говорят они, — сидит мусью, губернатор, и своей большущей дубиной бьет офицеров, офицеры в отместку бьют солдата, солдат бьет колониста, колонист бьет араба, араб бьет негра, негр бьет еврея, еврей, в свою очередь, бьет осла, а бедному маленькому ослику бить некого, вот он и вытягивает спину и переносит все. Ваши ящики он тоже отлично понесет, можете быть уверены.

— Все равно, — возразил Тартарен из Тараскона. — Я полагаю, что ослы испортят нам общий вид каравана… Я бы предпочел что-нибудь более восточное… Вот если бы, к примеру, нам обзавестись хотя бы одним верблюдом…

— Да сколько вашей душе угодно, — сказал его высочество, и караван двинулся к арабскому базару.

Базар находился в нескольких километрах отсюда, на берегу Шелиффа… Тысяч пять или шесть одетых в лохмотья арабов копошились на солнцепеке и вели шумный торг среди глиняных кувшинов с черными маслинами, горшков с медом, мешков с пряностями, среди высившихся грудами сигар, среди пылавших очагов, где жарились истекавшие жиром бараньи туши, среди боен, устроенных под открытым небом, боен, где голые негры, по колена в крови, с окровавленными руками, свежевали короткими ножами козлят, висевших на жердях.

Вон палатка, вся в пестрых заплатах, — в углу склонился над толстой книгой вооружившийся очками мавр-нотариус… Здесь — толпа народа, яростные крики: идет игра в рулетку; рулетка — на мерке для зерна, вокруг кабилы, которые чуть что — за ножи… Немного дальше топот, смех и веселье: смотрят, как еврей-купец вместе со своим мулом барахтается в Шелиффе… А сколько собак, ворон, скорпионов! А что мух, что мух!..

Зато верблюдов не оказалось. В конце концов все же нашли одного, от которого мзабиты давно уже мечтали отделаться. Это был самый настоящий верблюд — жилец пустыни, верблюд классический, облезлый, печальный, с длинной, как у бедуина, головой и с горбом, который от слишком долгого поста сделался дряблым и уныло свисал набок.

Тартарену верблюд так понравился, что он изъявил желание погрузить на него решительно все… Уж это мне помешательство на Востоке!..

Верблюд опустился на колени. На него навьючили вещи.