Необычное литературоведение

В начале XV века угроза с Запада особенно обострилась. Немецкой агрессии — «Drang nach Osten» — название вело начало именно отсюда — надо было противопоставить единство народов, находившихся под ударом. В таком же положении, что и литовское, находилось польское государство. И вот союз держав скрепляется личным союзом их властителей — великий князь литовский Ягелло сочетается браком с королевой польской Ядвигой. Бракосочетание совершается по католическому обряду, и это имеет в дальнейшем серьезнейшие последствия. Пока же растянувшийся на ближайшие десятилетия медовый месяц литовско-польского союза приносит счастливый плод — разгром Тевтонского ордена, надолго приостановивший пресловутый «Drang nach Osten». Обнаружились со временем и другие плодотворные следствия: русские и литовские города получили самоуправление по образцу польских городов, в свою очередь перенявших у немецких так называемое «магдебургское право». Ни в коем случае не следует идеализировать причины этого явления — двигателем его была торговля, в международный круг которой включились теперь Вильно и Полоцк, Киев и Могилев. Ее условия и законы требовали охраны складов и продажи товаров, устойчивости купеческих операций и, наконец, а может быть, и прежде всего, развития ремесла. О выполнении этих условий лучше всего могли позаботиться сами горожане, и князья-феодалы скрепя сердце вынуждены были пойти на ограничения своей власти. Городское самоуправление было одним из первых свидетельств возникновения буржуазии, нового класса, рождавшегося в недрах феодального общества. Тогда этот класс был прогрессивным: его историческая активность привела к эпохе великих открытий и распространению замечательных изобретений, среди которых книгопечатание должно быть поставлено на первое место.

В торговые связи между городами неизбежно вплетались информационные нити, одна из них протянулась из гутенберговской Германии в древний Краков, являвшийся тогда польской столицей. Книгопечатание в Польше появилось в семидесятых годах XV века, но первые инкунабулы, дошедшие до нас с тех пор, не сохранили имени мастера. Оно обнаружилось только в начале нашего века, когда польский историк, роясь в архивных документах, неожиданно вытащил алиментное дело некой Марты из Черной Веси, предъявлявшей претензии печатнику книг Каспару из Баварии. Дело относилось к 1476 году, а другие данные позволили установить спорную возможность присоединить к этому имени фамилию либо Гофедера, либо Штраубе. Решению вопроса, кто из этих двух Каспаров обманул злосчастную Марту, мы были бы обязаны суждением, кому из них принадлежит честь польского первопечатания. Замечу на полях, что меня всегда радуют подобные анекдоты; история с ними приобретает живые краски, без которых она остается спящей царевной до целительного поцелуя жизнерадостного царевича.

Итак, один из этих Каспаров, какой-нибудь веселый подмастерье, ставший серьезным мастером, но не оставивший еще легкомысленные замашки молодости, напечатал в Кракове первые польские книги. Восьмидесятые годы XV века оставили след еще одной краковской типографии, из-за которой разгорелся процесс между Крегером и Попелау, а девяностые ознаменовались выпуском первопечатных славянских книг в типографии Швайпольта Фиоля.

Весьма показательно, что из продукции первых краковских типографий до нас дошли четыре издания на латыни, а из печатной мастерской Фиоля тоже четыре издания на славянском языке. Срок между выходом латинских и славянских книг предельно сжат, и это со всей безусловностью указывает на злободневную необходимость выпуска подобных изданий. Значит, имелся в виду читатель, ориентированный не на Запад, а на Восток, читатель славянской культуры и образованности. Чем вызывалась такая ориентировка в Кракове и кто обязан был учитывать ее в политике?

В большом плане этого требовал союз с Великим княжеством литовским, объединявшим огромные массы русских, украинцев, белорусов, исповедовавших православную веру и нуждавшихся в книгах на славянском языке. В малом плане этого добивались просвещенные гуманитарии Краковского университета, среди которых было немало выходцев из восточнославянских земель. Ими руководили просветительские идеи, стремление укрепить национальное самосознание народов, чьими представителями они себя ощущали.

Интересно, что «Швайполта Фиволя из немецкого родоу Франка», как он именует себя в своих изданиях, вскоре после выпуска им славянских книг арестовали за высказывание против католического причастия «под одним видом» и за вкушение отдельно тела и крови Христа, требуемое восточной церковью. Видимо, «немецкого родоу Франк» настолько увлекся своей просветительской миссией, что даже переменил веру. Потом Фиоля выпустили из тюрьмы, но типография его с тех пор прекратила работу, — наверно, это было условием освобождения. Какие только трагедии не скрывает история в своем лоне!..