Необыкновенная помолвка

Дороти говорила с важностью.

— Кент, это же так далеко. Когда вы едете?

— Вообще-то Джон уже там. Я вернулась, чтобы договориться о перевозке мебели. Все это так внезапно. Сейчас мы очень заняты.

— Да, наверное.

Дороти неловко рассмеялась:

— Боюсь, я не могу принять тебя, Лиз. Ты не представляешь, сколько у меня дел. Нам жаль, что твоя свадьба расстроилась, но ведь мы тебя предупреждали.

— Да.

— Мы с Джоном никогда не доверяли этому человеку, и неудивительно, что он бросил тебя. — Голос Дороти стал пронзительным. — Но я так понимаю, что ты нашла другую работу?

— Да, спасибо, у меня все в порядке.

— Отлично.

В голосе Дороти послышалось заметное облегчение.

— Ты должна написать нам и сообщить новости. Если отправишь письмо в филиал в Мэйдстоуне, мы его получим. А потом приезжай посмотреть наш новый дом, когда мы устроимся. Я передам Джону, что ты звонила. Он обрадуется.

— Да, передай ему привет.

Джон был по-своему добр к ней. Он не виноват, что у него такая жена, как Дороти. Не попрощавшись, Лиз повесила трубку и уставилась в пространство. Через несколько минут она достала из ящика листок бумаги и написала Терри. Всего несколько строчек, надеясь, что приложенного чека будет достаточно на оплату билета до Англии. Бретт дал ей чек, и Лиз достала его из кармана зеленого пиджака, приложила к письму и сунула в конверт. Она надписала адрес Терри и заклеила конверт. Вот и все. Конец старой главы и начало новой.

Лиз посмотрела на часы на каминной полке. Еще около двух часов до приезда Бретта. А пока лучше пойти в сад. Но сначала надо кое-что сделать наверху. Лиз напряглась при мысли об этом.

В своей спальне, точнее, в спальне Элизабет она распахнула тяжелые дверцы шкафа и, сжав губы, приступила к делу. Лиз переложила все вещи, принадлежавшие Элизабет, в другой шкаф, меньшего размера. Последним она положила зеленое платье с серебряной пряжкой на поясе. Лиз бережно разгладила его. Это платье было на ней вчера, когда Бретт сделал ей предложение. Она закрыла дверцы. Надо спросить у Мэгги, есть ли в районе магазин «Оксфам»[1]. Так, по крайней мере, она хоть кому-то поможет.

Теперь нужно было разложить свои вещи. Вчера Лиз достала их из пакетов и повесила на спинки стульев безо всякого интереса. Но сегодня она испытала легкое волнение, которое переживает любая женщина при виде новой одежды.

Спасибо Мэгги, подумала Лиз. Сама бы она не смогла заставить себя купить приданое. Слишком была потрясена случившимся. Только теперь она оценила способность Мэгги по достоинству. Та профессионально осмотрела ее и заключила:

— С такими прелестными шелковистыми золотыми волосами и светлой кожей ты можешь носить любой цвет. Пожалуй, кроме белого, если не загоришь.

Теперь, доставая каждое платье и прикладывая его к себе перед зеркалом, Лиз начала раскрываться. В этой одежде она будет выглядеть прекрасно.

Мэгги предусмотрела одежду на все случаи. Тут были платья для сада, брюки и свитера, повседневные платья, летний костюм из тяжелого шелка цвета слоновой кости с коротким жакетом, который подойдет, как сказала Мэгги, для любого случая.

Для вечера были два платья: одно выше колен из романтического муслина в лиловых, бирюзовых и белых тонах с рукавами-фонариками, а второе — длинное серебристо-вишневое.

Лиз сняла кофейные брючки и майку и надела муслиновое платье. Эффектный глубокий квадратный вырез был ей к лицу. Лиз гладко зачесала волосы и повертелась перед зеркалом, в солнечных лучах лиловый и бирюзовый красиво переливались.

— Твое платье, — сказала она себе. — Твое личное платье, и оно тебе идет. Ты Лиз Хартли и больше никто, через две недели ты выйдешь за Бретта Дентона, и когда-нибудь он скажет, что любит тебя. А это, моя девочка, все твое будущее.

Лиз улыбнулась. Затем опять облачилась в брюки и майку, повесила платье в гардероб с остальными вещами и спустилась в сад. Остаток времени она решила провести, помогая Эймсу.

Старый садовник ей обрадовался и попросил прополоть клубничную грядку. Лиз добросовестно принялась за дело, а Эймс отправился в другой конец сада и взялся натягивать веревку со стручками фасоли. Лиз было нетрудно: из сорняков были в основном только крестовник и мокричник, которые выдирались легко. Лиз тихо напевала, не думая ни о чем, наслаждаясь теплом солнечных лучей, запахом земли и растений, тишиной старого сада.

Позади раздалось тихое хныканье, и, обернувшись Лиз увидела Тимми, сынишку Клер. Он стоял, широко раздвинув толстые ножки, его рот искривился от плача, глаза были полны слез.

— Тимми, что случилось? — Лиз опустилась рядом с ним на колени.

Продолжая хныкать, он протянул пухлую ручку. Она была запачкана землей и, похоже, кровью.

— О боже! — Лиз ласково обняла его. — Как это произошло? Пойдем поищем мамочку.

Лиз подняла его на руки. Сейчас ей меньше всего хотелось видеть Клер Джессинг, но выхода не было.

Клер в доме не оказалось. Очевидно, она ушла, оставив Тимми на попечение старого Эймса. Тот был не очень хорошей нянькой, потому что почти ничего не слышал и не видел.