Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2, том 2

Вскоре Акулина Григорьевна узнала, что её новые знакомые и есть родители того самого Бориса Алёшкина, о котором ей много рассказывали её родственники Михайловы, представляя его, как самого отчаянного парня и комсомольца во всём селе, не признающего ничего святого и порядочного. Она только недоумевала, как это у таких спокойных, воспитанных родителей мог вырасти такой отчаянный сын.

Перезнакомились между собой и младшие братья и сёстры Бориса и Кати, ведь они учились в одной школе, в одних классах, и находились в одном и том же пионерском отряде. Но пока никто из них ещё и не подозревал о тех отношениях, которые начали складываться между Катей и Борисом-большим.

Всё более присматриваясь к семейству Алёшкиных, Акулина Григорьевна, женщина, несмотря на свою полную неграмотность, умная и очень развитая, стала понимать, что, видимо, в сплетнях, распространяемых о старшем сыне Алёшкиных, много преувеличений. Ей это было тем более легко понять, что о её дочери Людмиле среди многих жителей села ходили самые нелепые и неприличные слухи. Всё это оказалось неправдой, а ведь порочащие Милу разговоры вели даже её ближайшие родственники, такие как её сестра Михайлова. Так мудрено ли, что и про этого паренька болтают невесть что?

Ведь её Милочку не раз крестили совершенно потерянной девицей, потерявшей всякий стыд и, уж конечно, свою девичью честь, так что теперь на неё ни один порядочный человек-то и смотреть не захочет, а вот ведь она замуж вышла за хорошего человека, и должность у него высокая, и к ней, неграмотной крестьянке, хорошо относится, да и остальными её детьми не гнушается, и с Андреем подружился… А вот примерная Ирина Михайлова до сих пор в девках сидит, и что-то женихов около неё не видно.

И как-то невольно Акулина Григорьевна стала относиться ко всем сплетням, распространяемым по поводу Бориса Алёшкина, недоверчиво. Разумеется, при этом она никак не связывала его с Катей. Поэтому, когда Митя Сердеев, вернувшись из Новонежина, рассказал своей жене о разговоре, случившемся у него с Борисом, та, считая этого парня очень неплохим человеком, поделилась новостью с матерью, которую это сообщение ударило как гром среди ясного неба. Конечно, немедленно призвали Катю, учинили ей самый строгий и пристрастный допрос, но та категорически отрицала что бы то ни было, что могло бы её хоть в малейшей степени компрометировать, а твердила лишь только одно: она знает Бориса Алёшкина как комсомольца, и не больше.

Мать немного успокоилась, подумав, что, наверно, это просто неумная шутка со стороны Мити. Тем не менее, узнав из разговора с Анной Николаевной о том, что Борис скоро совсем переезжает в Шкотово, решила принять свои меры.

Теперь вопрос о переезде Кати для дальнейшего учения во Владивосток решился быстро, окончательно и бесповоротно. Андрей съездил в город и договорился с одной из своих тёток, они взяли на квартиру Катю; тогда же он сдал и её справку в одну из городских школ-девятилеток. В конце августа Катя переехала во Владивосток.

Содержание её в городе потребовало значительных расходов: и одеть-то её нужно было теперь по-городскому, и за квартиру заплатить, и продуктов для питания послать. Всё это значительно обременяло и без того небогатую семью Пашкевичей, ведь подрастали и следующие дочери. Сердеевы, уезжая на север, обещались для содержания Кати высылать немного денег, но сделали это всего только один или два раза, а потом перестали.

Следует сказать об одной особенности большинства шкотовских старожилов, то есть тех, кто, собственно, являлся основателями села, а Пашкевичи принадлежали именно к таким. Все эти люди никогда не торговали продуктами своего труда и хозяйства, поэтому денег в доме всегда не хватало.

Между прочим, с этим обычаем столкнулась однажды и Анна Николаевна Алёшкина. Как-то в разговоре с Акулиной Григорьевной она сослалась на то, что молоко, покупаемое на базаре, неважного качества (его привозили из соседних сёл, из шкотовцев, кажется, торговали им только Пырковы), а молоко Пашкевичей, которое Анне Николаевне как-то удалось попробовать (её угостила хозяйка), ей очень понравилось, и она была бы не прочь покупать его. Выслушав это предложение, Акулина Григорьевна возмутилась:

– Да что вы, Анна Николаевна, зачем вы обижаете меня, что я – торговка какая-нибудь, что ли? У нас чего-чего, а молока много, пейте на здоровье, коли понравилось! Продавать не буду, а так, с девчонками – пожалуйста, хоть каждый день пришлю.

Несколько раз она действительно присылала с Катиными сёстрами по кринке молока, но так как ни они, ни сама Акулина Григорьевна денег брать за него не захотели, то Анна Николаевна попросила больше им молока не приносить. Между семьями пробежал холодок…