Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том 2

– Вот ведь какое дело, мой муж Миша – лейтенант, в армии служит, срочное назначение получил в Ростов, и мы должны туда переезжать. Он-то уже две недели как уехал, а теперь написал, чтобы мы собирались, что ему вот-вот дадут квартиру. Он отобьёт телеграмму, и тогда мы должны немедленно выезжать. Мы же здесь хозяину вперёд платили, ещё за ним три месяца долгу осталось. Он, наверно, не отдаст, да и негде ему взять: неделя как жену схоронил, остался с мальчишкой, сыном. Теперь всё пьёт с горя, поди. Да, а барахло тут у меня есть кое-какое, не знаю, что с ним и делать. С собой брать нельзя, на базар везти – так что за него выручишь? А здесь вряд ли кто купит… Так что, если вы согласны заплатить мне за те три месяца, что у нас хозяину уплачено, и купите кое-что из вещей, то всё и хорошо будет, можете хоть завтра и переезжать. Только я с ребятами до телеграммы мужа ещё несколько дней в маленькой комнате поживу. У вас семья-то большая?

– Да нет, – ответил Борис, – я, жена и дочка.

– Ну, тогда вам помещения хватит. Двор у нас хороший, сарайчик есть. Хозяин в огороде ещё и грядку даёт. Колодец во дворе, да и водопроводная колонка вон, на углу квартала, всего шагов сто. И жильцы у нас хорошие. В другой квартире рабочий с Кожевенного завода живёт, семья у него большая, но детишки тихие, спокойные. В доме напротив, он тоже нашему хозяину принадлежит, двое пожилых людей живут, давно уж, наверно, лет двадцать, так они тоже спокойные люди. Ну, а сам хозяин… Он когда-то извозчиком был. Он тоже мужик тихий, даже когда и выпьет, то не шумит. Если вы согласны, пойдём к хозяину, он как раз дома и, кажется, трезвый, сразу и договоримся.

Борис осмотрел ещё раз квартиру и стоявшие в ней вещи. Хозяйка заявила, что она, кроме одежды, постели и посуды, ничего брать не будет. Сравнительно быстро они договорились, и Борис стал обладателем трёх кроватей (двуспальной, узенькой раскладной и детской), обеденного и кухонного столов, двух тумбочек, двух табуреток, самодельного кухонного шкафа, плетёной этажерки, трёх стареньких венских стульев, пары кадок с фикусами и даже картонной тарелкой репродуктора, висевшего на одной из стен первой комнаты. За всё это пришлось заплатить 60 рублей, кроме того, нужно было ещё отдать 45 рублей за три месяца квартирной платы. Однако договорились, что все деньги он выплатит при выезде хозяйки квартиры.

После этого Борис, сопровождаемый Груней, зашёл в квартиру хозяина. Когда она рассказала о том, что нашёлся новый жилец, согласный снимать квартиру на тех же условиях, что и она, с оплатой за жильё вперёд, Давыдыч (так обычно звали хозяина), посмотрев на обоих безразличными глазами, только кивнул согласно головой, так и не сказав ничего в ответ.

Груня показала Борису двор, свою грядку, на которой уже краснели помидоры и лежали огурцы, сарайчик с небольшим запасом дров и познакомила его с соседями по дому. Одна из них – моложавая и довольно красивая женщина лет 38, которую окружало трое ребятишек, младший держался за её юбку. Она чем-то очень напомнила Борису его новонежинскую хозяйку, украинку. Фамилия этих соседей Нечитайло тоже указывала на украинское происхождение. Соседка очень приветливо поздоровалась с Борисом и, узнав, что он женат и уже имеет дочурку, заявила:

– Ну, от и добре, буде с кем моим хлопцам играть. Веселее будет во дворе. Привозьте их скорейше, пока шелковица не отошла.

А во дворе, у самых окон квартиры, облюбованной Борисом, действительно росло высокое дерево, ветви которого были густо усыпаны тёмными, по строению немного похожими на малину, ягодами. Множество их валялось под ней, на земле. У ребятишек Нечитайло, впрочем, как и у Груниной дочки, все мордашки были перепачканы чем-то лилово-красным, это, как впоследствии узнал Борис, был сок шелковицы.

Путешествуя по Краснодару в поисках квартир, Алёшкин попутно выяснил, что в этом городе имелось четыре высших учебных заведения: сельскохозяйственный, строительный, педагогический и медицинский институты. Работая в строительной организации, Борис решил, что ему лучше всего поступать по профилю. Кроме того, он знал, что в строительном институте математика – один из основных предметов, а математику он очень любил.

Покончив таким образом с жилищными делами, Борис уже готовился к тому, чтобы отправиться за семьёй. Правда, надо было ещё разделаться с той комнатой, то есть забрать у хозяйки задаток и, главное, свою кожаную куртку, которую он, как мы знаем, оставил в предполагавшемся жилье. Но хозяйка этой комнаты произвела на него такое отталкивающее впечатление, что он очень не хотел с нею снова встречаться. Он отложил завершение этого дела на будущее. Так пришлось сделать и потому, что он вдруг почувствовал себя плохо. Неприятные ощущения появились ещё утром при посещении им туалета. Как ни плохо Борис разбирался в медицине, но, припоминая вычитанные когда-то сведения в книжках Янины Владимировны Стасевич, он понял, что заболел нехорошей болезнью, что на него свалилось новое несчастье. Его «приключение» было справедливо наказано.