Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том 1

Начали с поездки на метро, доехали до площади Маяковского. Оттуда по улице Горького дошли до Кремля, прошлись по Красной площади, постояли около Мавзолея, затем вернулись, позавтракали в каком-то небольшом кафе около Охотного ряда. От Большого театра прогулялись по Манежной площади, посмотрели на Москву-реку и, порядочно устав, решили пойти в какое-нибудь кино. Удалось достать билеты в кинотеатр «Художественный» на Арбатской площади, смотрели весёлую комедию с участием Жарова и Крючкова. Затем пообедали в маленьком ресторанчике около площади Дзержинского и, обнаружив, что времени уже осталось в обрез, направились на вокзал. Борис рассказывал своим спутникам всё, что знал о той или иной достопримечательности, встреченной на пути. Люди, впервые попавшие в Москву, удивлялись и восхищались, поглядывая по сторонам, они были чрезвычайно довольны своим экскурсоводом, как в шутку окрестила Бориса Тая, которая всё время старалась держаться рядом с ним и часто брала его под руку.

Алёшкин во время этой прогулки обратил внимание не только на какую-то неестественную тишину, но и облик знакомых улиц показался ему иным. Началось с того, что сразу же по выходе из метро на площади Маяковского им попалась навстречу группа красноармейцев, большую часть её составляли женщины. Они шли куда-то по Садовому кольцу, держась руками за верёвки, прикреплённые к колыхавшемуся над ними длинному воздушному шару в виде большой колбасы или сосиски. Впоследствии они видели такие же «колбасы» в переулках около улицы Горького и Красной площади. На вопрос, что это такое, один из прохожих, осмотрев наших экскурсантов удивлённым и немного подозрительным взглядом, ответил:

— Это аэростаты заграждения. Вы что, с Луны свалились, что ли? — и быстро зашагал прочь.

Вообще, группа людей, праздно бродивших по улицам Москвы, вероятно, вызывала удивление, а, может быть, и подозрение встречных. Жители Москвы всегда куда-то спешат, а в дни начала войны эта деловитость и спешка прохожих была ещё более заметна и бросалась в глаза нашим экскурсантам.

Второе, что сразу меняло облик знакомых Борису улиц, это штабеля мешков с песком, сложенных около витрин больших магазинов, и какие-то деревянные сооружения, которые начали возводиться около некоторых памятников. Кроме того, многие здания красились или уже были окрашены совершенно нелепым образом: их стены покрывали жёлтые, зелёные, коричневые и белые пятна самой разнообразной формы, радикально изменяя вид. Уже позже они узнали, что всё это было предпринято с целью защиты от воздушных бомбардировок, хотя, откровенно говоря, людям тогда казалось, что эта предосторожность излишняя.

— Разве могут фашисты когда-нибудь долететь до Москвы? — спрашивали они один другого. — Ну, Киев, Минск, Севастополь, Одесса, даже Ленинград, все эти города недалеко от границы, но Москва? Нет, это просто так, перестраховка! — сами себе отвечали они.

Прогулка по Москве всем очень понравилась, а так как за обедом было выпито несколько бутылок пива, то экскурсанты вернулись на вокзал в отличном настроении. Буквально за несколько минут до семнадцати часов прибежал и Виктор Иванович. По его команде схватили вещи и бросились к отходившей электричке.

Спустя час группа медиков стояла в небольшом лесочке, километрах в двух от станции Софрино, где был расположен 24-й отдельный медсанбат и находился начальник санитарной службы дивизии, в распоряжение которого они прибыли. Это было 10 июля 1941 года. Начальника в медсанбате в тот момент не было, и Перов вручил предписание и большой пакет с личными делами членов команды начальнику штаба батальона, младшему лейтенанту Скуратову, который, увидев бравый весёлый вид Виктора Ивановича и его группу, вытянулся перед ним, как перед генералом, и стало трудно определить, кто из них кому отдаёт рапорт. Скуратов был небольшого роста, со светлыми седеющими волосами, с такими же бесцветными бровями и ресницами, маленькими голубыми глазами и добродушнейшей улыбкой на довольно-таки простодушном лице. Его небольшой, чуть приплюснутый нос привлекал внимание, так как был в багрово-синих жилках, такие же жилки были видны и на пухлых щеках, — всё это недвусмысленно указывало на его склонность к довольно частому употреблению горячительных напитков. Одет он был в форму работника НКВД, в петлицах виднелся один кубик. На вид ему было лет 48–50. Выслушав доклад Перова, Скуратов сказал:

— Ну, вот и хорошо. Теперь, кажется, медиками мы почти укомплектованы. Начсандив и командир медсанбата на совещании в штабе дивизии, вернутся поздно, если только вернутся сегодня, поэтому пока располагайтесь здесь, а завтра ваша судьба будет решена. Старшина! — громко позвал он.

Когда на его крик прибежал подтянутый, молодой, круглолицый, черноволосый и черноглазый крепыш, одетый в новую летнюю форму, и вытянулся перед ним, Скуратов приказал: