Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том 1

Вместе с другими к машине побежали Сангородский и Алёшкин, их глазам предстала жуткая картина. На дне кузовов без носилок, без какой-либо смягчающей подстилки, прямо на плащ-палатках и шинелях, брошенных кое-как, лежали раненые красноармейцы. Ранения у некоторых были очень тяжёлыми, а кое-кто даже не был перевязан. В медсанбате ни носилок, ни палаток не приготовили, поэтому пришлось санитарам выгружать лежачих раненых на руках и укладывать их прямо на мох по краю поляны.

Сангородский и Клименко бросились к командиру санбата, однако, тот, будучи уже снова в состоянии порядочного подпития, категорически запретил развёртывать медсанбат и лишь после долгих споров позволил поставить две палатки — ДПМ и ППМ.

Пока Борис руководил выгрузкой раненых и давал распоряжения сёстрам своего отделения о наложении первичных повязок на открытые раны, ходячие раненые, которых было человек сорок, разбрелись по всему лагерю и разместились где попало. Кто-то уселся или улёгся под навесом, кто-то забрался под машины. К счастью, в одной из кухонь оставался кипяток, врачи Крумм, Прокофьева и другие с помощью палатных сестёр госпитальной роты организовали для раненых горячий чай. Кладовщик по приказанию Прохорова стал раздавать прибывшим хлеб, начальник медснабжения Пальченко притащил огромный мешок перевязочных пакетов и бросил его на землю около навеса, теперь было чем перевязывать раны.

С выгрузкой справились за 15 минут. Капитан, наскоро хлебнув горячего чая, повторил, что торопится на станцию, где находятся снаряды, и что теперь всех раненых он будет посылать сюда.

Между тем Сангородский, Алёшкин, Дурков и другие врачи, получив разрешение и собрав санитаров, приступили к установке палаток ДПМ и ППМ. Первую установили на самом краю поляны, а вторую — в глубине. Опыт, приобретённый в Груздеве, пригодился, и теперь, подгоняемые обстановкой, палатки сумели развернуть за каких-нибудь полчаса.

Решили, что в большой палатке поставят четыре стола, в маленькой — два, и все врачи операционно-перевязочного взвода встанут за них. Вскоре в каждой из палаток развернули соответствующие укладки на земле, в траве и во мху. Полы, конечно, так и не положили, также не привязали ни утепления, ни полога. Расставили носилочные операционные столы, состоявшие из двух козел — ножек, скреплённых складной перекладиной, с выемками для ручек носилок. Раненого можно было не перекладывать, а обрабатывать на тех носилках, на которых он был доставлен, это было удобно. Неудобство же этих столов заключалось в том, что носилки провисали, и повернуть раненого на них было трудно.

Пока шла установка палаток старшая операционная сестра Наумова и другие операционные сёстры времени не теряли. Забрав санитара Аристархова, сложившего из крупных камней на берегу ручья несколько очажков, они простерилизовали большое количество инструментов, и уже через час после прибытия раненых Борис, Дурков, Крумм и Скворец встали в большой палатке к операционным столам. В то же время доктора Симоняк и Криворучко заняли место в маленькой палатке, где предполагалось обрабатывать легкораненых.

Виктор Иванович Перов, узнав от помкомвзвода, что его подчинённая, врач Скворец, по распоряжению Сангородского переведена в медроту и, забрав свои вещи, переселилась к врачам медроты, страшно возмутился. И не только потому, что лопнули все его планы относительно Таи как женщины, но и потому, что теперь, вольно или невольно, на него, как на командира взвода, ложилась вся ответственность за химзащиту и за правильное и своевременное распределение тех средств, которые он получил в Ленинграде. Если Скворец хоть что-то знала о проведении противохимической защиты, так как училась этому совсем недавно, то он, учившийся лет семь тому назад, да и в совершенно другом объёме, теперь всё забыл и чувствовал себя в этом деле беспомощным.

Перов сразу же заготовил рапорт на имя командира медсанбата с жалобой на самоуправство Сангородского и с просьбой вернуть врача Скворец в его взвод, но передать этот рапорт не успел, так как начались описываемые нами события. Теперь же, когда Тая находилась в операционной, хлопотать об этом было неуместно, и Виктор Иванович спрятал свой злобный рапорт в карман.

Кстати сказать, сделать это его побудила и другая причина: он совсем забыл хирургию да, кроме того, не выносил ни вида, ни запаха крови. И понимая, что сейчас для медроты каждый врач на вес золота, потребовав возвращения Скворец, он может поставить себя под удар. Ему предложат самому пойти в перевязочную или в операционную, а он этого и не хотел, и боялся.

Проглотив неприятную пилюлю, решив отыграться в будущем, Перов примостился около своих машин, загруженных имуществом и, оставив около себя несколько санитаров (большую часть забрал Сангородский в помощь медроте), сидел тише воды ниже травы.