Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том 2

Дело в том, что большинство слушателей курсов, как и Лурье, в армию попали прямо с партийной или преподавательской работы, большая часть их ранее в армии не служила. И хотя им присваивалось звание батальонного, старшего батальонного, а то и полкового комиссара, в военном отношении они оказывались совершенно безграмотными. Поэтому на курсах, помимо занятий, связанных с непосредственной деятельностью, проводилась и общевойсковая подготовка в объёме обучения одиночного бойца. Для этого всех курсантов, несмотря на количество имевшихся у них в петлицах шпал, превратили в рядовых бойцов. Разбили на отделения, взводы и роты, во главе каждого подразделения поставили опытных строевых командиров: сержантов, старшин, командиров взводов и рот, занимавшихся обучением бойцов в запасных полках. Очевидно, этим командирам был дан строгий приказ: не обращая внимания на звания подчинённых им людей, обращаться с ними как с рядовыми необученными бойцами. Ну, те и старались!

— А ведь привыкнув за полтора года к тому, что мы командиры, — говорил Николай Александрович, — что перед нами и лейтенанты, и капитаны навытяжку стоят, сами-то, по существу, и понятия не имели ни о внутреннем, ни о дисциплинарном уставе. И вот, когда пришлось тут тянуться, туго перепоясываться, по три-четыре раза перестилать кровать, по два-три раза учиться подходить к командиру и правильно обращаться к нему, а командир-то этот два треугольника носил и был чуть ли не вдвое моложе некоторых из нас, много было комических, да и не всегда комических сцен. Наши «воспитатели», как они назывались, и уставы с нами проходили, и ответов требовали не по существу, а слово в слово. Сами-то они, кажется, все уставы наизусть знали!

Слушая Лурье, Борис от души смеялся и в то же время сочувствовал курсантам. Ведь в своё время, в 1929 году, в подобном положении был он сам и его товарищи-одногодичники — люди со средним и высшим образованием, когда их «воспитывали» почти неграмотные командиры отделений. Но ведь им тогда было по двадцать лет, а этим курсантам — по сорок с лишним.

— Да, тяжело вам пришлось, — смело резюмировал он, — но я рад, что ты, Николай Александрович, такую школу прошёл. Теперь будешь и бойца, и младшего командира лучше понимать…

* * *

Мы уже писали о том, что к 7 ноября 1942 года первый фанерно-разборный дом для госпитального взвода был готов, что в нём проходило торжественное собрание, посвящённое 25-й годовщине Октября. Теперь следует добавить, что доклад в медсанбате делал начальник политотдела Лурье, а после собрания он торжественно вручил Алёшкину партийный билет.

Итак, с ноября 1942 года Борис вновь стал членом ВКП(б). Протягивая билет, Лурье негромко сказал:

— Ну, Борис Яковлевич, я уверен, что теперь его у тебя никто не отнимет, как это несправедливо произошло в 1933 году, — и он крепко пожал ему руку.

Глава восьмая

В середине ноября, с разрешения, с большим трудом полученного в штабе армии, Прохоров на двух машинах совершил поездку по вновь начавшей функционировать Дороге жизни в Ленинград. Привёз новый запас фанеры и довольно большой набор инструментов — столярных, плотницких и кузнечных, в том числе и вторую продольную пилу. С этих пор в медсанбате открылась и своя лесопилка. Правда, это была техника прошлого века, но теперь вопрос о брусьях, необходимых для скрепления щитов, о брусках для рам, стропил, досок и полов решился. Во всяком случае, теперь медсанбат ни от кого не зависел.

Правда, не хватало гвоздей. Но в лесах, окружавших батальон, валялось много обрывков высоковольтного кабеля. Во время ноябрьских боёв 1941 года линия электропередачи от Волховской ГЭС к Чудову была разрушена, разорвана, частично вывезена отступавшими немецкими частями. Куски кабеля длиной три-пять метров и ими, и нашими сапёрами были брошены. Вот эти-то куски кабеля и послужили сырьём для гвоздей. Придумал использовать их всё тот же Павлов. Кабель состоял из восьми медных проволок, сплетённых в один трос, каждая проволока имела толщину около трёх миллиметров. Порубленная на кусочки соответствующей длины, она превращалась в гвозди, довольно прочно державшие фанеру.

При помощи переносного горна и кузнечных инструментов, привезённых Прохоровым, собственный кузнец медсанбата, подобранный из выздоравливающих бойцов, смог приготовить достаточное количество скоб и стягивающих болтов. Правда, нарезку болтов и гаек пришлось делать в дивизионной оружейной мастерской, куда командировали на несколько дней двух бойцов, понимавших в слесарном деле. Одним словом, запас строительных материалов к декабрю 1942 года в батальоне создался довольно большой.

К этому же времени и далее, пользуясь затишьем на фронте и небольшим, точнее, просто мизерным потоком раненых, Алёшкин полностью переключил на строительство разборных домов для замены палаток и полуземлянок всех свободных санитаров и почти всю команду выздоравливающих. Иногда он и сам принимал практическое участие в изготовлении щитов и сборке. Конечно, чертежи для всех домов они делали вместе с Павловым.