Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том 1

Недели через две после того, как он стал полноправным хозяином госпиталя, Алёшкин узнал, что между Минаевой и Кучинской, женой начальника госпиталя, являвшейся начальником первого отделения и ведущим хирургом, велась постоянная и обоснованная вражда. Кучинская, сравнительно молодая женщина (моложе мужа лет на 10–12), должность ведущего хирурга выполняла чисто формально и явно не справлялась с ней. Она завидовала Минаевой, имевшей более высокую квалификацию и опыт, но не считала нужным с ней советоваться и в своей работе выезжала на знаниях и опыте Чистовича, которого безбожно эксплуатировала. Кроме того, пользуясь своим положением жены начальника, забирала себе и лучших сестёр, и большее количество медикаментов. Минаеву это злило, она часто ссорилась с ней, а, следовательно, и с самим начальником госпиталя. Одним словом, уходу Кучинского и его жены из госпиталя она была рада. Правда, её мечты стать ведущим хирургом госпиталя не сбылись — им стал сам начальник госпиталя.

Но, повторяем, всё это Борис узнал гораздо позднее. Сейчас же он заходил в палатки, осматривал их состояние, здоровался с персоналом, с ранеными и, не задерживаясь, следовал дальше.

Он обратил внимание на то, что все палатки находились в очень ветхом состоянии и всё ещё выполняли своё назначение только потому, что были неподвижны. В каждой из них стояло по две железных печи. Стены в нижней части высотой примерно на полметра, а кое-где и выше, укреплялись досками. С наружной стороны палаток были устроены земляные завалинки, а разлохматившийся брезент к доскам прибит гвоздями. Всё это немного расстроило Бориса. «Ведь при передислокации, — подумал он, — почти ни одну из этих палаток с места не стронешь! А стронув, на новое место одни лохмотья привезёшь». Но он опять ничего не сказал.

Затем они осмотрели барак для выздоравливающих, имевший более семидесяти мест на двухъярусных вагонках, в настоящее время почти пустой; осмотрели жилые землянки медсестёр, врачей, санитаров и автовзвода. Затем прошли на пищеблок, где сняли пробу. Борис отметил, что пища приготовлена очень вкусно, с большим количеством свежих овощей и со свежим мясом.

В медсанбате уже давно не видели свежего мяса, а питались тушёнкой и американской колбасой, да и картошка с капустой бывали нечастыми гостями. Обычно приходилось готовить макароны, различные крупы или сушёные овощи.

Борис заметил, что пища приготовлена человек на четыреста, а в госпитале было явно меньшее количество людей, и спросил об этом Кучинского. Тот засмеялся:

— Сейчас найдём весь народ, пойдём дальше!

Они свернули по узенькой дорожке, ведущей от пищеблока куда-то в сторону, к выходу из леса, в котором находился госпиталь. Лес был замечательным, он состоял главным образом из больших старых разлапистых елей и высоких сосен, так хорошо закрывавших все строения госпиталя, что почти не было надобности в какой-либо дополнительной маскировке. Борис невольно позавидовал Кучинскому: «Вот спокойная жизнь-то была!»

Тот успел рассказать, что на этом месте госпиталь стоял уже полтора года и, конечно, основательно отстроился. Мысленно Алёшкин посчитал, что его медсанбат за те же полтора года переезжал с места на место одиннадцать раз, а самой длительной оказалась предпоследняя стоянка — около пяти месяцев.

Тем временем они подошли к опушке леса, и глазам Бориса представилось удивительное зрелище. На огромном поле, наверно, гектаров пять-семь, работали человек двести. Они копали картошку, дёргали свёклу и морковь, срезали красивые, большие и, по-видимому, очень весомые кочаны капусты.

Кучинский торжествующе посмотрел на своего спутника.

— Ну, видишь, где люди? У нас, брат, такое подсобное хозяйство, что закачаешься! Ни у одного госпиталя такого нет. Там вон, в тех кустарниках, у нас скотный двор: лошади, их восемь, две коровы и штук пятнадцать свиней. Овощи в этом году уродились тоже хорошо.

— А зачем же вы распорядились вот так сразу всё убирать? Ведь и капуста, и свёкла могли ещё расти.

— Ты, видно, в сельском хозяйстве кое-что понимаешь… Затем, дорогой, что я отсюда ухожу, да и ты, вероятно, со своим госпиталем долго не задержишься. А уйдём, кому это всё достанется? А мы раненых и себя на макароны посадим? Нет, сейчас уберём, разделим по-честному пополам (я так с начсанармом договорился) и будем стараться сберечь урожай, чтобы на всю зиму хватило. Вот как!

В это время к ним подошёл сухощавый капитан. Он поздоровался с Кучинским и представился Алёшкину:

— Капитан интендантской службы Гольдберг, начпрод госпиталя. Товарищ подполковник, — обернулся он к Кучинскому, — я думаю начать завтра засолку капусты.

Тот ответил:

— Докладывайте майору Алёшкину, он с завтрашнего дня у вас начальником будет.

Гольдберг повернулся к Борису, но тот, не дожидаясь вопроса, сказал:

— Подождите, товарищ Гольдберг. Пока погода хорошая, да раненых немного, лучше людей от уборки не отрывать. А капусте ничего не сделается, если она пару дней полежит у вас в сарае. Как вы думаете, Иосиф Самойлович? — повернулся Борис к Кучинскому.

Тот кивнул головой: