Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том 2

— Ребята ещё спят. Когда они одни, то всегда спят все вместе на нашей кровати, я её сюда перевезла. Ну а когда я дома, то Майя спит со мной, Нина и Эла — на своих кроватях.

Когда Борис немного осмотрелся в полутёмной кухне, в которую они перетащили все вещи, понял, что кухонька эта с небольшой плитой, простым столом, скамейкой и парой табуреток пола не имеет. У неё был такой же, правда, хорошо утрамбованный и довольно чисто выметенный, земляной пол, как в доме Давыдовича в Краснодаре. Кухня освещалась маленькой керосиновой лампочкой. Под потолком висела электрическая, но она почему-то не горела.

— Раздевайся да подымай девчат. Пусть Эла завтрак готовит, а я в правление колхоза лошадь отведу. Там сейчас очень трудно с лошадьми. И этой бы не получила, кабы не Прянин. Он тоже недавно вернулся. Ну, сегодня увидитесь, он про себя сам расскажет. Я поеду. Смотри, Полкана не выпусти. Джека можно в кухню пустить.

— Девочки, вставайте, папа приехал! — с этими словами Катя вышла из дома, и вскоре было слышно, как она понукает уставшую лошадёнку, проезжая по улице.

Из кухни в комнату вела небольшая дверь, которая была плотно закрыта. Она находилась сантиметра на 15 выше пола кухни, из чего Борис заключил, что в комнате должен быть деревянный пол.

Раздевшись, повесив шинель и шапку на колышек, вбитый в стену у двери, впустив Джека, стоявшего в ожидании у входа, и приказав ему лежать недалеко от порога, Борис с замирающим сердцем направился к двери, ведущей в комнату. Когда он стал её приоткрывать, она скрипнула, и из-за двери сейчас же послышался девчачий визг.

— К нам нельзя! Мы ещё не одеты! Нельзя, нельзя! Мы сейчас выйдем.

Борис остановился. Он смутился. В его представлении девочки, которых он оставил четыре года тому назад, всё ещё были детьми, а на самом деле старшей — I7 лет, средней — больше десяти и даже младшей уже исполнилось восемь. Конечно, появление мужчины, хотя и отца, от которого они за годы разлуки отвыкли, их переполошило. И предстать перед ним неодетыми и непричёсанными им было стыдно.

Но вот они, наконец, немного привели себя в порядок. Дверь открылась, и на пороге показалась темноволосая, стройная девушка, одетая в довольно поношенное, но чистое ситцевое платье, с толстой, хотя и не очень длинной косой, перекинутой через плечо. Конечно, это была Эла, из-за её спины несмело выглядывала подстриженная головка Нины, и быстро выпрыгнула растрёпанная, с торчащими вихрами младшая — Майя.

Последняя оказалась самой храброй, она подбежала к присевшему на скамейку Борису, вскочила к нему на колени, принялась его целовать и кричать:

— А вот и папа приехал! Вот и приехал!

Вслед за ней к отцу подошли и Эла с Ниной. Они тоже поцеловали отца, но более сдержанно и как-то степенно. Затем Эла заявила:

— Идите в комнату. Нина, застели постель, а ты, Майка, перестань прыгать, лучше подмети пол в комнате да собери книжки, которые вчера раскидала по столу.

Нужно сказать, что в это время Майя уже соскочила с колен отца и забавлялась с Джеком, который и в этом случае позволил делать с собой всё, что вздумается, стучал об пол хвостом, позёвывал от волнения, показывая свои жёлтые блестящие клыки. Он понимал, что для его хозяина наступили радостные, пожалуй, самые счастливые дни и принимал все знаки внимания со стороны этих новых людей с полной благожелательностью.

— Папа, ты иди в комнату, раздевайся и ложись отдыхать. Мама так велела.

— Нет, дочка, я не устал. Мы сейчас будем готовить завтрак.

— Да я сама приготовлю! Только картошку сварить, чайник вскипятить, хлеба нарезать. Есть ещё пирожки, но мама их трогать не велела. Гости будут, их угощать надо.

— Не буду спорить, вари свою картошку, я с удовольствием поем, давно домашней картошки не ел. А я тут распакую кое-что.

Разобрав сваленные в углу кухни вещи, на которые с интересом посматривали младшие дочки, Борис сказал:

— А ну-ка, девчата, ножницы у вас есть?

— Есть, есть, — почти одновременно крикнули Нина и Майя.

Младшая с такой быстротой метнулась в комнату и вернулась обратно, что Борис невольно рассмеялся:

— Ну и проворная же ты!

А та с гордостью заявила:

— Я всегда такая.

— Она и в школе такая же непоседа, — вставила Нина.

— Уже ябедничаешь! — возмутилась Майя.

— Ну ладно, ладно, не ссорьтесь, — успокаивающе сказал Борис, доставая из груды вещей фанерный ящик, обшитый, как и все чемоданы, узлы и свёртки, тёмно-синей байковой материей.

Ещё в Лигнице, готовясь к отъезду, они с Захаровым решили все вещи обшить, и это было очень предусмотрительно: благодаря обшивке они без труда сдали багаж во Львове. Удобны были вещи, обшитые и обвязанные верёвками, и на пересадках в поездах, поскольку вверху каждой имелось подобие ручки. Это позволяло сравнительно легко, несмотря на значительную тяжесть, перемещать их с места на место.

Развязав верёвки и распоров обшивку, Борис обнажил большой фанерный ящик, крышка которого была плотно прибита гвоздями. Он оглянулся по сторонам, но не успел ничего сказать, как сообразительная Майя уже несла ему из кухни большой топор.