Необыкновенное путешествие Таисии

Протерев их, она вновь посмотрела на блестящую обивку вагона, в котором, сквозь блики, видела свое мутное отражение. Взгляд скользнул по гладкой лакированной поверхности и, зацепившись за что-то шероховатое, не сразу остановился. Это было похоже на то самое пятно, что так нелепо смотрится на белоснежной блузке, или затяжка, оставленная на кофте. Это не бросалось на глаз с первого взгляда, но попавшись – не отпускало, и все время притягивало к себе все внимание. Таисия пригляделась – что-то было нацарапано словно гвоздем. Облицовка больше не казалась гладкой. Кто мог такое сделать? И зачем? Это было так глупо и неприятно. Таисия невольно пригляделась к надписи, ожидая увидеть банальные ''здесь был…'' или "кто-то плюс кто-то равно любовь". Но вместо этого панель украшала броская и поучительная надпись ''не чавкай''. Девочка фыркнула. Теперь это казалось ей еще более глупым чем до этого.

Она представила себе эту нелепую картину, как кто-то чавкает, а тот другой его поправляет, увековечивая свое наставление. Она так отчетливо себе это представляла, что это чавканье никак не выходило у нее из головы и уже разнеслось по купе. Таисия замерла. В мутном отражении она заметила легкое движение за спиной. От неожиданности по телу прокатился холод. Она резко повернулась и, подскочив, села, удивленно глядя на гостя. На диване, напротив, расположился мальчик лет семи. Он не смотрел на девочку, увлеченно расправляясь с мандаринами. По ногам Таисии пробежали мурашки. Запах напомнил ей того странного господина, встретившегося ей по пути. Вряд ли в этом было что-нибудь необычное, ведь мандарины везде пахнут одинаково. Но было еще что-то такое, от чего хотелось снова и снова втягивать раздувшимися ноздрями душный воздух вагона, ради каких-то редких ноток вмешанных в него.

Таисия снова ощутила тот далекий аромат Рождества, с легким горьким привкусом, прерываемый этим глупым чавканьем.

– Не чавкай! – вдруг вырвалось у нее.

Мальчик замер, изумленно глядя на нее. По подбородку прокатилась капля сока, повиснув на мгновение, она тут же сорвалась и пятном опустилась на колено потасканного джинсового комбинезона. Таисия смотрела в его серые глаза. Его холодный взгляд блеснул. Мальчик будто только заметил ее, сидящую напротив. Изобразив подобие улыбки, он вернулся к своему мандарину. Целиком сунув его в рот, вытер мокрые ладони о тот же комбинезон, встал и направился к выходу, равнодушно взглянув на Таисию прежде чем уйти.

"Странный мальчуган" – подумала Таисия. Она выглянула из купе, мальчик не спеша вышагивал по коридору. Ей вдруг показалось, что она слишком резко прервала его при поедании мандаринов и возможно даже обидела.

– Постой, – окрикнула его девочка, но мальчик не обернулся. Она вышла в коридор и последовала вслед за ним. Он открыл тамбур и быстро вбежал внутрь, хлопнув тяжелой дверью. Таисия дернулась. Проходя мимо купе проводницы, она осторожно заглянула внутрь. В купе было пусто, девочка вбежала в тамбур, который так же оказался пустой. За окнами шумела ночь, пролетал снег, горели звезды на густом темно-синем небе. Пахло мандаринами и елью. Таисия дернула ручку двери, с легким скрипом поддавшейся вперед. Сердце замерло, эта ручка и эта дверь … Ее собственная гостиная комната, деталь за деталью раскрывалась перед ней, медленным движением двери. Картинки в телевизоре сменяли друг друга, мерцали огни на пышной елке, дрожал маленький огонек свечи на столе, уставленным аппетитными красиво украшенными блюдами и нетронутым сервизом. В окнах, с грохотом вспыхивали фейерверки. За столом, откинувшись в кресло, сидела мама. На ней было то красивое темно-синее платье, которое они подарили ей еще с папой. Облокотившись на колено, закрыв лицо руками, она тихо плакала, дрожа в такт свече, горевшей на столе. Таисия заворожено смотрела на маму. Она подошла ближе, почти вплотную. На пальцах у мамы блестели слезы. Таисия пыталась что-то сказать, но губы не разжимались, а язык будто прилип к небу. "Не плачь, мам", – звенело в голове, но снаружи сковал непонятный холод. Таисия стала пятиться назад и уже дошла до двери. В носу защипало, в глазах выступили слезы. Она бросилась за дверь, в свою комнату и, упав на кровать, уткнулась в подушку и заплакала. Улица, заполненная хлопками и треском, замолкла. От ветра застучал подоконник. Он стучал и гремел все сильнее и громче, становясь объемнее, пока не разразился многотонным грохотом поезда.

– Ты чего плачешь? – послышался голос проводницы. Девочка открыла глаза. Вокруг – все то же купе, в дверях стояла проводница.

– Сон плохой приснился, – ответила она, разглядывая горку кожурок от мандарина на столе.