Необыкновенные приключения экспедиции Барсака

Так как мисс Бакстон известна здесь под именем мадемуазель Морна, ей лучше сохранить псевдоним. Разве нельзя, в самом деле, допустить, что среди окружающих негодяев не окажутся бывшие подчиненные ее брата? К чему же, в таком случае, идти навстречу новой опасности? Эту мысль одобрили единодушно. Было решено, что мисс Бакстон станет, как прежде, мадемуазель Морна.

Мы вовремя пришли к соглашению, так как наш разговор внезапно прерван. По короткому приказу капитана Руфуса нас грубо хватают. Три человека специально занимаются моей скромной персоной. Я снова связан, и отвратительный мешок вновь отделяет меня от внешнего мира. Прежде чем я перестаю различать белый свет, замечаю, что мои компаньоны, включая мисс Бакстон,— извиняюсь! мадемуазель Морна,— подвергаются такому же обращению. Затем, как и раньше, меня уносят… Неужели мне снова придется проделать очередной сеанс джигитовки на манер Мазепы?

Нет. Меня кладут ничком на твердую плоскую поверхность, которая никак не напоминает лошадиную спину. Проходит несколько минут, я ощущаю как бы сильные взмахи крыльев, и поверхность, на которой я лежу, начинает слабо вибрировать. Это продолжается одно мгновение, потом внезапно меня оглушает знакомое жужжание, усиленное в пять, десять, сто раз, и вот я чувствую порывы ветра необычайной силы, увеличивающейся с каждой секундой. В то же самое время я испытываю ощущение… как бы сказать?… ощущение подъема на лифте или, точнее, на русских горках, когда тележка взлетает и спускается по искусственным холмам, когда обрывается дыхание, а сердце сжимает неодолимая тоска. Да, это именно то, что я испытываю.

Это ощущение длится минут пять, потом организм понемногу возвращается в привычное состояние. Тогда, признаюсь, с головой, завязанной в проклятый мешок, лишенный воздуха и света, оглушаемый постоянным жужжанием, я чуть не заснул…

Проснулся я с чувством изумления. Одна из моих рук шевельнулась. Плохо завязанные веревки ослабли, и при бессознательном движении руки отодвинулись одна от другой.

Сначала я остаюсь в неподвижном положении и прислушиваюсь: ведь я не один, как доказывают голоса, которые слышны в окружающем меня шуме. Разговаривают двое.

Один объясняется по-английски, голосом, охрипшим от постоянной пьянки. Другой отвечает на том же языке, но с совершенно фантастической грамматикой, примешивая непонятные слова; думаю, что они принадлежат языку бамбара, так как в них часто слышатся созвучия, к которым я привык за четыре месяца пребывания в этой веселой стране. Один из собеседников подлинный англичанин, другой — негр. Я понимаю все меньше и меньше, а впрочем, все равно. Пусть мои стражи белые или черные, главное, чтобы даже малейшее движение мешка не показало, что я частично получил свободу действий.

Медленно, осторожно я стаскиваю веревки, понемногу освобождаю запястья, и вытягиваю вдоль туловища освобожденные руки.

Так, это сделано. Теперь надо получить обзор.

Как это сделать, я знаю. У меня в кармане нож… нет, не нож, а маленький перочинный ножик, не замеченный бандитами; я не могу воспользоваться им в качестве оружия защиты, но им можно проделать маленькое отверстие в мешке, который меня ослепляет, душит. Остается завладеть ножичком, не привлекая внимания.

Мне удается это сделать через четверть часа медленных телодвижений. Затем, уже вооруженная, моя правая рука поднимается к лицу, и я прорезаю мешок…

Праведное небо! Что я вижу? Я едва удерживаю крик удивления. Мои глаза, устремленные к земле, замечают ее внизу на огромном расстоянии, приблизительно в пятистах метрах. Теперь все ясно. Я на летательной машине, и она уносит меня по воздуху со скоростью экспресса, а может быть, и быстрее.

Едва открывшись, мои глаза вновь закрылись. Признаюсь, я поразился и испугался.

Когда мое сердце восстановило нормальный ритм, я осматриваюсь спокойнее. Подо мной земля с головокружительной скоростью мчится назад. Какова наша скорость? Сто, двести километров в час? Больше? Как бы то ни было — внизу пустыня, песок, камни и кое-где поросли малорослых пальм. Печальная страна!

Однако я представлял ее еще печальнее. Эти карликовые пальмы зелены, а между камнями в изобилии растет трава. Может быть, наперекор легендам, здесь иногда бывает дождь?

Изредка я замечаю аппараты, подобные тому, который несет меня. Одни летят над нами, другие — выше нас. Стая механических птиц мчится в пространстве. Как ни серьезно мое положение, меня охватывает восторг. В конце концов, зрелище восхитительно, и наши враги, кем бы они ни были, необыкновенные люди, с удивительным искусством претворявшие в жизнь древнюю легенду об Икаре[71].

Мой обзор невелик: я слегка поворачиваю голову, чтобы этого не заметили сторожа, и мой взгляд скользит между брусьями, окружающими металлическую платформу со всех сторон. Но так как я смотрю с высоты, мои глаза охватывают значительное пространство.