Необыкновенные приключения капитана Шпарина

У входа в «Клуб» охранники в чёрных костюмах, белых рубашках, при чёрных галстуках и чёрных очках. Их бицепсы готовы порвать рукава пиджаков. Охранники потели и скучали.

— Который час? — спросил Шпарин у охранников. — Люди в чёрном… Хотелось бы попасть внутрь.

— Полночь, — ответил один из охранников. — У нас, парень, забито. Полно народа.

— Я - Герман! — сказал Шпарин. — Обязаны пустить, раз полночь.

— И я Герман, — сказал охранник. — Ну и что с того, если полночь?

— Тезка, ты оказывается не в теме… — Шпарин печально вздохнул. — Но я подскажу: в полночь начинаются чудеса и иногда неприятности, причем в любую погоду.

Шпарин легким движением двух пальцев снял чёрный волос с голубого плеча экстасенса. Понес ко рту и дунул.

— Это Серж Лисярский, брат Губернатора Белогорского Василия Лисярского. Непосредственный источник чудес и неприятностей, а я его секретарь и неистовый проводник чудес и неприятностей в жизнь.

— Вроде похож, — охранник иронически осмотрел голубой пиджак, желтые брючки с голубыми лампасами, голубые галстук и платок, голубые туфли. — Я Губернатора в прошлом месяце видел, приезжал к нам играть, но представителей нетрадиционной ориентации не пускаем. Принципиально. На них у хозяина аллергия.

— Герман! — проскрежетал колдун. — Во что ты меня одел?

— Вы как брата Губернатора назвали?

— Представителем! — стражник гадко ухмыльнулся.

— Грубо, очень грубо. Всё, ты допрыгался, — сказал Шпарин. — Я предупреждал.

— Пропусти, Герман! — Маралов сделался пунцовым и поднялся на ступеньку. — Очки, любезный, сними.

— Зачем? — поинтересовался охранник. — Бить будешь?

— Ночь на дворе, а ты глаза напрягаешь, — сказал «брат Губернатора», поднимаясь на следующую ступеньку. — Сейчас фонари считать будем.

— У тебя? — заржал охранник, снимая очки.

— В городе, — серьезно произнес Маралов. — Посмотри внимательно на этот длинный ряд чудесных ночных фонарей. Неяркй прекрасный свет матовых плафонов завораживает, притягивает взгляд, ты восхищаешься успокаивающим светом, тебе хочется неотрывно любоваться фонарями и считать. Прекрасные ночные фонари, не правда ли? Чудесные фонари… Их так много, они прекрасные и чудесные.

— Да, — подтвердил охранник. — Прекрасные… Чудесные…

— Ты спускаешься вниз и начинаешь считать. Считаешь на этой улице, когда они закончатся, перейдешь на следующую. Тебе хочется пересчитать все фонари в городе. Идти по улице, считать фонари, любоваться прекрасным, мягким светом, забыв обо всем. Ты спускаешься вниз и начинаешь считать. Что ты делаешь?

— Начинаю считать, — сказал охранник, спускаясь со ступенек и бросая очки. — Начинаю… считать. Один, два, три, четыре…

— Герман, а ты куда? — испуганно спросил коллегу второй охранник.

— Отстань, мне некогда, — ответил Герман и, подняв палец, продолжил: — Пять, шесть…

— Феноменально! — сказал Ляхов. Лейтенант с самого начала представления уселся верхом на мраморного льва и ковырял в львиной голове складным ножом с толстым лезвием. — К концу года пересчитает.

— Не трогай зверей, — сказал второй охранник.

— Они твои? — спросил Ляхов.

— Не, — ответил стражник. — Когда мы сюда въехали, они тут уже бродили, то есть стояли.

— Значит ничьи, бесхозные. Если были бы чьи, старые хозяева их бы тут не бросили, — сказал Ляхов. — А с этим что?

— Этот будет считать звезды, их гораздо больше. Пересчёт звезд видимой части небосвода по ночам займет много времени, целой жизни не хватит. Пустишь или начнем считать? — спросил Маралов у стражника.

— Пущу, как не пустить, — охранник часто заморгал. — А оружие есть? С оружием нельзя.

— Есть, как не быть? Но мне можно, — Шпарин расстегнул пиджак, показывая пистолет. — Я бы на твоем месте пошел и упился в усмерть в ресторане напротив. Тебя уволят, зато не сойдешь с ума, как твой друг.

— Я так и сделаю, — сказал охранник. — Но только дома.

— Ты нас не запомнил, конечно? — спросил Шпарин.

— Конечно, — ответил охранник, бросаясь со ступенек. — Я же упился.

— Сергей Николаевич, а почему их всех не усыпить, там, в «Клубе»? — поинтересовался Ляхов, вытаскивая зеленые кристаллы из головы второго льва.

— Я не Мессинг! — Маралов опустил голову и изумлённо смотрел на свои голубые туфли. — С массами работать.

— Ему так интереснее, — поспешил разъянить Шпарин. — Индивидуальный подход. Старается особо не навредить, в отличие от недобросовестных эскулапов, которых все больше и больше. Доминирует над серыми личностями и серыми буднями, наказывает плохих ребят и оказывает посильную помощь в достижении поставленной цели.

— Нет, не изумруды-ы! — разочарованно сказал Ляхов, собираясь бросить камни в кусты сирени у входа в «Клуб». — Любите вы, капитан, пошутить.

— Дай сюда, — Шпарин подставил ладонь. — Изумруды. Два мне, как начальству, один Сергею Николаевичу, один тебе. Подаришь своей девчонке.

— Мне не надо, — заявил растроеный Маралов. — Я над животными не измываюсь и с ними не живу.

— Как хочешь, тогда я возьму три, — растерянно сказал Шпарин. — Звери бесхозные. Стоят себе на улице… Это над какими животными я измываюсь?