Необыкновенный консилиум

В конце первой мировой войны он получил вторую контузию. Но впереди была ещё одна война– гражданская. В конце концов он оглох окончательно. Однако это не помешало ему стать выдающимся врачом. В нашей стране Бурденко создал новую отрасль медицины– хирургию мозга и основал нейрохирургический институт.

В сорок первом году он опять надел военную форму. В его петлицах, рядом с золотой змейкой, обвившейся вокруг чаши, было три красных ромба – знак воинского звания корпусного врача. В то время это было высшим военномедицинским званием.

Он был глухим и не слышал грохота взрывов. Осенью 1941 года под Ленинградом, при переправе через Неву, он попал под бомбёжку. А спустя несколько часов у него внезапно отнялась речь. Разбитого параличом, его повезли в глубокий тыл. Никто не надеялся, что он выживет.

Когда он очнулся, у него спросили – знаками, как он себя чувствует. Он взял карандаш и написал: «Если у тебя на руке останется только один палец– всё равно не сдавайся. Действуй так, как будто у тебя целы все пальцы!»

Прошло несколько недель, и он потребовал, чтобы ему дали зеркало. Лечащий врач написал: «Зачем?» Больной объяснил, что он собирается учиться говорить. Врач запротестовал. Бурденко рассердился, схватил карандаш и написал громадными буквами: «ПРИКАЗЫВАЮ ДАТЬ ЗЕРКАЛО. КОРВРАЧ БУРДЕНКО».

Весной 1942 года, поправившись, он вернулся в Москву.

Бурденко умер вскоре после войны. Он оставил после себя долгую, вечную память. В Москве стоит его институт.

Во многих городах работают его бесчисленные ученики. Но, пожалуй, самым замечательным памятником его жизни остаётся созданная в нашей стране новая, никогда раньше не существовавшая система спасения раненых на войне.

Конечно, не он один придумал эту систему. Вместе с ним над её созданием трудились люди, имена которых тоже вошли в историю: Ефим Иванович Смирнов, Николай Николаевич Еланский, Семён Семёнович Гирголав, Николай Николаевич Завалишин и многие, многие другие. Но ведь обо всех не расскажешь.

Глава 50. Как это было

Между обычной медициной и медициной на войне есть одна важная разница.

В мирное время больной человек лечится на одном месте. Его выхаживают одни и те же сёстры, одни и те же врачи.

В военное время раненый – а точнее, вереница раненых – проходит длинную цепь санитарных пунктов и военных больниц. То, что в обычное время делают одни и те же врачи в одной больнице – переливание крови, вправление переломов, лечение ран и так далее, то на войне по очереди выполняют разные врачи. Потому что раненый не лежит на одном месте. Оказав ему помощь на первом санитарном пункте, его везут на следующий пункт. Там его подлечивают и снова везут. Это называется – эвакуация по этапам.

Чем тяжелее ранение, тем дальше от фронта увозят раненого. Так он едет, пока не доберётся до последнего госпиталя в глубоком тылу. Там и будет закончено его лечение.

Раненые движутся навстречу медицине. Но и медицина не стоит на месте. Армия идёт вперёд, а вслед за ней перемещается вся цепь медпунктов и полевых госпиталей. Они идут по следам друг друга: где вчера был полковой медпункт, там сегодня медсанбат. А где был медсанбат, там развёртывается госпиталь первой линии.

Всего девятнадцать минут требуется, чтобы развернуть где– нибудь на лесной поляне дивизионный медицинский пункт (или медсанбат, как его называли фронтовики): поставить палатки, провести электричество, оборудовать перевязочные и операционные. И так же быстро – как только поступит приказ – всё сворачивается: палатки грузят на грузовики, медики садятся в кабины. И – вперёд, за уходящим фронтом. А раненые? Их примет госпиталь, который идёт следом.

Но как же всё-таки происходит лечение? А вот как.

…В боях на подступах к городу Н., 25 сентября 1943 года, рядовой 236-го мотострелкового полка Иван Козырев был засыпан землёй от взрыва. Сержант и четверо солдат его отделения были убиты. Спустя немного времени к месту взрыва подполз санитар. Он откопал Козырева. Тот был без сознания. Санитар расстегнул сумку, достал жгут и перетянул раненому солдату ногу выше того места, откуда текла кровь.

После этого он взвалил Козырева себе на спину, выждал, когда поутихнет свист снарядов, и пополз к ближнему пригорку. За пригорком у него лежала плоская деревянная лодочка– волокуша. Санитар переложил раненого на волокушу, взглянул на часы и, сдвинув каску на затылок, пополз через изрытое минами поле к полуобгорелой роще, таща за собой на верёвке волокушу.

В роще, на расстоянии километра от переднего края, находился батальонный медицинский пункт – сокращённо БМП. Это была брезентовая палатка, рядом к дереву был прибит флажок с красным крестом. Санитары подтаскивали раненых. Батальонный фельдшер их перевязывал.