Необыкновенный консилиум

Но какая разительная перемена происходит в девятнадцатом веке! Консультанту № 3 незачем разглагольствовать о таинственной власти созвездий. Да и пресловутая теория соков для него пустой звук. Превыше всего он ставит факты. Его рассуждения основаны на точном знании анатомии человеческого тела. К тому же он владеет методами, которые неизвестны его предшественникам, – например, умеет выслушивать сердце трубкой. В итоге он ставит точный диагноз. Ну, а лечение?

Врач XIX века назначает средство, о котором его коллеги— античный грек и средневековый медик— осведомлены так же мало, как и о существовании клапанов сердца. Между тем это одно из самых замечательных лекарств, и о нём стоит сказать особо.

Лет двести назад один английский врач по имени Уизеринг выпросил у старухи знахарки снадобье, которым она лечила водянку. Это был настой, приготовленный из двадцати растений. Врач решил проверить это средство и стал испытывать его на больных, давая им по очереди каждую из двадцати трав. Девятнадцать из них были совершенно бесполезны. Зато двадцатая оказалась поистине чудодейственной.

Уизеринг был опытный и осторожный врач. Десять лет он испытывал это лекарство. И лишь потом решил обнародовать свое открытие.

«Давайте сие снадобье, – писал он, – больным, у которых пульс слабый и с перебоями, посинелые губы, кожа холодная на ощупь, а на ногах, если надавить пальцем, остаётся ямка».

И с тех пор эта травка распространилась по всему свету. О ней написаны тонны – тонны! – книг. О ней можно было бы создавать поэмы. Недаром один знаменитый терапевт сказал, что он бросил бы медицину, если бы не было этой травки.

Зеленовато-серый порошок из сухих листиков наперстянки восстанавливает силы утомлённого сердца. Скольких больных он поднял на ноги, скольким умирающим спас жизнь!

Доктор, явившийся с чемоданчиком к Мише Баранову из прошлого века, дал нам поистине замечательный, безошибочный совет.

Глава 6. Глаза и уши приборов

Итак, три врача по очереди осмотрели Мишу. Три врача высказали своё мнение.

А что скажет четвёртый?

Консилиум, как вы помните, кончился тем, что доктор в сюртуке и золотых очках прописал больному наперстянку. После чего все разошлись.

Доктор, наверное, уселся в рессорную бричку. Магистр поехал верхом на коне – шагом, в сопровождении слуг, как и полагалось средневековому врачу. Ну, а что касается античного собрата, тот, по всей вероятности, отправился к себе в Древнюю Грецию пешком.

Но ведь беседа наша не закончена. И можно представить себе её продолжение.

Можно представить, как все три доктора, высказавшись и предложив каждый своё, поворачиваются к четвёртому врачу, к врачу XX века, и хором спрашивают: а каково же твоё предложение?

Что им ответить?

Несколько смутившись, я бормочу:

– Извините, граждане. Я ещё не закончил исследование больного…

Такой ответ повергает моих коллег в крайнее изумление.

Они прямо-таки ошарашены этим моим заявлением. И должно быть, я кажусь им безнадёжным тупицей. Древнегреческий лекарь с состраданием глядит на меня. Суровый магистр не скрывает своего презрения. Врач XIX века язвительно улыбается.

– Сколько же времени, – говорят они, – вам требуется, чтобы осмотреть пациента?

Тут я наконец овладеваю собой и говорю:

– Столько же времени, сколько и вам. Но, видите ли, мы, медики двадцатого века, не доверяем своим глазам и ушам. Вернее, не можем полностью на них положиться. У нас есть другие глаза и другие уши. Как бы это вам объяснить? У нас есть глаза, которые видят больше, чем ваши глаза. Уши, которые слышат то, чего не в силах уловить ни одно человеческое ухо, даже такое, как ваше, о мой мудрый учитель из Греции, и ваше, многоуважаемый доктор… У нас есть электрический ток, микроскоп, невидимые лучи; мы владеем тайной, в которую вы ещё не проникли, о благородный и высокоучёный магистр!

Но здесь, пожалуй, придётся прервать нашу беседу. Как это ни жаль, нам придётся окончательно распрощаться с тремя консультантами, ибо я сильно опасаюсь, что с этой минуты мы вовсе перестанем понимать друг друга. Ведь даже третий доктор, живший всего полтораста лет назад и, в общем-то, очень похожий на нас, теперешних врачей, даже он онемел бы от изумления и растерялся, случись ему, в самом деле, очутиться в современной больнице.

Двадцать три столетия, начиная от Гиппократа, врачи исследовали больных, пользуясь только собственными руками, собственными глазами и ушами, и тут же, не отходя от больного, ставили диагноз и назначали лечение. Но прошёл ещё один век, и многое переменилось. Медицина призвала к себе на помощь химию и технику. Конечно, и мы не отказываемся от простейших методов. Но теперь болезни распознаются уже не только путём простого осмотра.

Вот почему я ответил моим простодушным коллегам, что не успел ещё обследовать Мишу по всем правилам науки. Ведь оно, это обследование, только начинается. Нам пред стоит заняться такими вещами, о которых почтенная компания, увы, даже не подозревала.