Неодинокий Попсуев

Насладившись собственными словами, конвоир продолжил: – Не торопись с ответами, несчастный! Тебя не будут тянуть за язык. Тем более что он окаменеет у тебя от страха. Боги готовы выслушивать тебя хоть целый год. Им там всё равно делать нечего. Как скажешь всё, дальнейшее молчание. Осирис решит твою судьбу. И не думай, что удастся провести богов. Такого еще не было в истории суда! Потому что у тебя перед этим вырежут сердце и положат его на чашу «Весов Истины». Это детектор лжи («полиграф», по-вашему). На другую чашу положат страусиное перо богини Маат. Не думай, что это будет перо курицы Файоуми. Ничего нет земного в суде Осириса! Стрелка всё время должна показывать равновесие обеих чаш. Моли хотя бы своего бога, чтобы она не отклонялась от вертикали ни на один градус. Весы тут же изобличат твою ложь или сомнение. Будешь безгрешен, тебя отвезут в ладье и через проход в скалах на западном берегу Нила под Абидосом доставят в загробный мир Дуат, именуемый также Херет-Нечер. Там на полях блаженства бога Солнца Ра, на Полях Мира – Хотеп тебя ждут те, кто попал туда и кто еще хочет видеть тебя. Зря не переживай, ты всё равно не попадешь туда. Перевесит сердце, наполненное грехами и жестокостью, а оно перевесит, тебя в одной из двенадцати пещер Дуата сожрет зверь Амаит, клянусь, ты такого еще не встречал. Ведь это и будет сама богиня справедливости Маат, только в образе льва, крокодила и бегемота. Чем больше свинства ты совершил на земле и чем больше соблазнил женщин, оставив их несчастными, тем с большим аппетитом будет тебя жрать Амаит. Душу же твою истяжут и сожгут вместе с твоей тенью в пламени одного из озер. Боль будет, мука будет, но ты заслужил это…

«Но как же! – заорал Попсуев. – Это абсурд! Какой суд, если у меня до суда вырежут сердце?! И где присяжные?!» Страшный крик разбудил Сергея. Вопль рвался из груди его, а вслед ему сочился чужой голос: – Самое тяжелое – пустое сердце…

Мокрый от пота Попсуев сидел на кровати, взглядом пронзая пространство гостиничного номера. Визави сидел господин совершенно дикого вида с безумно горящими глазами. «Зеркало!» – ударило в голову Сергею, отозвавшись в сердце, и он в изнеможении повалился на спину. Стали слышны журчащие голоса в коридоре, сработавшая сирена автомобиля под окном…

Балерина Ксения Всеславна

В самолете Попсуев оказался рядом с симпатичной моложавой женщиной. Тут же познакомился с ней, стандартно подарив короткую розу. Звали ее Ксенией Всеславной, она была бывшей балериной. Сергей даже вспомнил, что видел ее фотографию в оперном театре.

– Я не знаю, кто построил эти пирамиды. Боги, люди, инопланетяне, титаны, рабы, фараоны… – не умолкал Сергей. От радости, что вырвался из ада, Попсуев не мог остановиться. А еще от отчаяния, что не может говорить этого своей единственной и недоступной вовеки женщине.

Балерина не вслушивалась в слова попутчика, но всё равно ужасно устала от звука его голоса. После бессонной ночи, которую она промучилась со сломанным кондиционером, ей хотелось спать. «Господи, да заткнется он когда-нибудь?» – в отчаянии спрашивала она себя. Но что-то мешало ей оборвать зануду.

– Не это главное, – продолжал тот. – Что такое пирамида? Вы обратили внимание, она похожа на воронку, обращенную раструбом к земле. Знаете, почему? Чтобы люди слышали богов. Человек глух, как пробка; только в пирамиде он и может услышать голос вечности.

– А зачем? – зевнула артистка. – Это ж не Хворостовский. Да и куда ее девать, их вечность?

– Вечность предупреждает…

– Ой, надоело! Все предупреждают: куда не глянь, везде «Минздрав предупреждает»! И так мелко!

– Вечность предупреждает от суеты. Вот Сфинкс – это Вечность. Через него жрецы сотни лет посещали параллельный мир. Казалось, всё будет незыблемым. Увы. Знал бы Сфинкс, что придет время, когда варвары станут точить сабли о его лицо!

– Подремлем, а? – вырвалось, наконец, у балерины. – «Странный такой, вроде и мужик как мужик. Одни пирамиды и сфинксы на уме».

«Тебе бы только работать ногами», – подумал Попсуев, уловив ее настроение. Однако подремать не получилось. Позади две пассажирки шумно обсуждали личную жизнь.

– …а мне понравились арабы. Смугленькие, вёрткие. Чего не выйти за такого.

– Возвращайся и цепляй, потолще который.

– Ага, засандалит в пустыню, буду на скотном базу спать.

– Ну, мать, в их халифатах бабы в миндале и сахаре живут. Парфюм век бы вдыхала, не выдыхала. А фаллосы, ты видела их фаллосы?

– Не вгоняй в краску.

– У них даже название длиннее, чем у нас, в два раза.

– Ну да?

– Да, не знаешь ты жизни…

Балерина, закрыв глаза, улыбалась.

– Вы где работаете? – спросила танцорка, когда самолет сел. – На заводе? – страшно удивилась она, не задав больше ни одного вопроса. Попсуев не захотел признаться, что он безработный. И пустой, так все деньги сожрала поездка. Как богиня Маат.

В автобусе они тоже оказались рядом.

– Вы любили танцевать? – спросил Ксению Всеславну Сергей.