Неофициальная история крупного писателя

В разгар бунта, который многим казался абсолютно ненужным и ошибочным, мудрый Чжуан Чжун сде­лал для себя открытие: бунт — дело правое, он бла­готворен и упоителен, он сметает все наносное, и ничто не может ему противостоять. Раньше даже выступление против секретаря партячейки квалифици­ровалось как антипартийная деятельность, а теперь острие копья направлялось на самые большие верхи! Ни крупный чиновник, ни командующий, ни извест­ный специалист, ни герой труда, ни министр ничего не могут со мной сделать, если я не буду выходить из опре­деленных рамок. А если даже и выйду, тоже не беда: покаюсь в своих ошибках и отмоюсь, да еще контрудар нанесу. Ваша песенка спета, а моя только начинается. Смелый генерал может и императором стать!

Итак, Чжуан Чжун поднялся на бунт. В то время говорили, что заместитель главнокомандующего Линь Бяо является первым среди четырех ближайших спо­движников Мао Цзэдуна, а Чжуан скромно числил себя пятым. У него было для этого все: и красный флаг, и личная печатка, так что он представлял собой как бы командира отдельного соединения, состоящего из одного человека. Тот, кто видел его тогда, мог считать себя счастливым. Одетый в зеленую военную форму, с красной повязкой на рукаве, с личной печат­кой у пояса и красным флагом в руках, он важно шество­вал по улицам среди моря людей. Он был подлинным символом борьбы против разложения и зла, командую­щим и бойцом одновременно, своего рода новым небес­ным генералом. Никто, кроме Чжуан Чжуна, не мог бы играть эту роль так смело и величественно.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. Тысячная армия поднимается, как один человек. Чжуан Чжун крепко запоминает слово «поперек» и потрясает небо и землю, круша устаревшие ценности. В героиче­ской рукопашной схватке он получает рану

Уважаемые читатели, не надо смеяться над Чжуан Чжуном, воображавшим себя отдельным соединением! В пер­вом же решительном бою, направленном против феода­лов, капиталистов и ревизионистов, он выступил единым фронтом с крупнейшим цзаофанем провинции — Би Юнгэ, который возглавлял отряд защиты идей Мао Цзэдуна. Накануне этого боя обе армии совещались, в результате чего было достигнуто соглашение, и Би Юнгэ стал командующим операцией, а Чжуан Чжун — начальником генерального штаба.

Во всяком деле важно ухватить самое главное, понять его суть. Из одной нашумевшей передовой статьи Чжуан Чжун уловил иероглиф «хэн» («поперек») и вспомнил, что он применяется в таких словах, как «хэнму» («гневный взгляд»), «хэнлю» («неудержимый»), «хэнсин» («бесчинствовать»), «хэнцай» («богатство, на­житое бесчестным путем»), «хэнхо» («несчастье») — короче говоря, во всех случаях, когда речь идет о дисгармонии, несправедливости и жестокости. Это означало, что на нынешнем этапе революции не оши­бешься, если будешь все крушить и ломать. Сию ге­ниальную практику начальник генерального штаба ре­шил перенести в дом Вэй Цзюе.

Когда Чжуан Чжун снова появился в доме сво­его бывшего учителя, на его лице уже не было никакого за­искивающего выражения, столь неуместного для цзаофаня; он не был заражен ядовитой теорией челове­ческой сущности, расслабляющей жалостью или мел­кобуржуазным гуманизмом. В общем, в нем отсут­ствовало все, что могло бы бросить тень на револю­ционную твердость, но зато в изобилии присутство­вали героическое сознание того, что «революция — это не игрушки», бешеная ненависть к врагу и абсолют­ное бесстрашие. Только в один-единственный миг, когда цзаофани загоняли Вэй Цзюе и его домашних в самую дальнюю комнату, на этом безупречно рево­люционном лице мелькнуло какое-то другое выраже­ние (что это было? удовлетворение? раскаяние? ехидная усмешка? Этого мы, наверное, никогда не узнаем), но тут же лицо снова перекосилось, послышался треск захлопываемой двери и истошный крик: «Запереть их!» Разложившиеся Вэй Цзюе и его домашние так и не поняли, что же с ними будут делать.

А цзаофани тем временем, как быки в фарфоро­вую лавку, ворвались в кабинет Вэй Цзюе и начали там все крушить. Книги со стеллажей были сброшены и моментально превращены в груду макулатуры. По­бедоносные бойцы громко кричали:

— Сколько денег он ухнул на эти книженции!

— Что, этот старик — капиталист, владелец книж­ного магазина?

— Да эту рвань за всю жизнь не прочитаешь!

— И не надо читать: одна отрава!

Чжуан Чжун перебросился несколькими словами со своим командиром Би Юнгэ, и тот заорал, пере­крывая все остальные голоса:

— Слушайте, сейчас будет говорить наш начальник штаба Чжуан! Он объяснит, что за яд содержится в этих книгах, и определит меру преступления...

Писатель важно, как полководец на трибуну, под­нялся на тот самый стул, на краешке которого много раз сидел, придал своему лицу еще более зверское выражение и, отчаянно жестикулируя, начал: