Неофициальная история крупного писателя

Никто не шелохнулся, но все стояли напряженно, чувствуя, что порох может вот-вот взорваться. Чжуан Чжун тоже стоял, вытаращив глаза, и соображал, кто же это мог быть. Внезапно кто-то тихо добавил:

— Просто орудийный залп!

Чжуан Чжун скосил глаза и увидел, что это правый новеллист Янь Минь, который в свое время призывал вторгаться в жизнь. Чжуан поглядел на него, и тот пре­зрительно усмехнулся в ответ, как будто говоря: «Ну что, знаменитый левак, попал с нами в один переплет?» «Нет уж,— гневно подумал Чжуан,— я ни за что не останусь с вами вместе»,— и выкрикнул:

— Разрешите доложить!

Би Юнгэ бросил на писателя удивленный взгляд, но разрешил. Чжуан вдохновенно начал:

— Необходимо до конца расследовать, кто пустил ядовитые газы, потому что это новое проявление клас­совой борьбы, заслуживающее самого серьезного вни­мания. Почему они были выпущены не раньше и не позже, как в тот момент, когда главнокомандующий Би заговорил с нами о семнадцатилетнем господстве черной линии в литературе? И потом, этот громкий звук: он явно направлен против пролетарского дела! Это самый бесстыдный протест, самое злобное наступление!

— Это все, что ты хотел доложить? — нетерпеливо спросил Би Юнгэ, давая понять, что такими способно­стями к анализу он и сам обладает.

— Нет, у меня есть нечто более важное,— быстро ответил Чжуан, боясь, что сейчас его лишат права голоса.— Янь Минь только что сказал: «Просто орудий­ный залп!» Что это значит?! Это настолько серьезно, что я даже не могу выразить. Пусть он сам объяснит.

Би Юнгэ кое-что понял, но тоже не мог выразить, насколько это серьезно. Хотя в предыдущий день он и наказал Чжуан Чжуна из тактических соображений, теперь ему была на руку его поддержка. Он приказал всем провинившимся убраться в коровник, а последую­щие несколько дней посвятил критике Янь Миня — за газы и за «орудийный залп». В процессе этой борьбы Чжуан Чжун снова проявил свои способности забегать вперед. Но вернуться в ряды цзаофаней ему все же не удалось, что очень печалило его. Он поклялся, что любой ценой вырвется из коровника.

К счастью, небо не забывает бедных людей, и такой случай вскоре представился. Когда на следующее утро революционные массы, как обычно, танцевали танец верности, «быков и змей» вытащили из коровника, поставили со склоненными головами лицом к востоку и велели громко каяться в своих страшных преступле­ниях. Поскольку все заключенные каялись одновремен­но, разобрать их слова могли только рядом стоящие, а остальные слышали сплошное жужжание. Но наш остроглазый и остроухий писатель, не забывая каяться сам, одновременно всячески присматривался к тем, кто стоял впереди (присматриваться ко всем окружающим он не мог, ибо ему не позволяли поворачиваться), и в один прекрасный момент увидел, как правый новел­лист Янь Минь, рассказывая о своих преступлениях перед заместителем командующего Линь Бяо, закаш­лялся, а потом с силой отхаркнул мокроту.

Чжуан Чжуна точно громом поразило. «Что это значит?! — воскликнул он про себя.— Это же непри­крытое выражение ненависти к заместителю командую­щего? Большее вредительство трудно себе предста­вить!» Он тут же возопил, что у него есть исключитель­но важное сообщение, и, едва общее покаяние окончи­лось, доложил, как Янь Минь, совершая неслыханную политическую диверсию, плевал на заместителя коман­дующего Линь Бяо.

Понятно, что Янь Миню пришлось плохо. Ему при­помнили и газы, и «орудийный залп», и давний призыв вторгаться в жизнь, а Чжуан Чжун стал героем дня. Его даже выпустили из коровника и перевели в конюш­ню. Правда, перед цзаофанями он по-прежнему должен был стоять по струнке, но «быков и змей» мог теперь вовсю поучать и ругать. Во время танца верности ему уже нужно было не каяться, а просто надзирать за «быками и змеями». Тут он проявил высокое классовое чутье и специфический боевой дух. 

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. Крупное юридическое новшество. Подав петицию, писатель добивается очередного большого успеха

Как говорится, «удары грома потрясают вселенную, восточный ветер разгоняет остатки туч». Старый бюро­кратический аппарат, правивший семнадцать лет, начи­ная с 1949 года, был полностью сломан. Воцарилась новая, революционная власть хунвэйбинов и цзаофаней. Горы пели, моря смеялись, гремели боевые барабаны, реяли красные знамена. В эти радостные дни все, кто не делал революцию, то есть работники старого аппа­рата, вместе с их женами, детьми и прочими домочадца­ми, захватив свой скарб, отправились в «школы седьмо­го мая». Создание этой великой армии было продикто­вано необходимостью продолжать революцию в усло­виях диктатуры пролетариата, организовать красные опорные базы, осуществить грандиозный план председа­теля Мао по воспитанию кадров.

Би Юнгэ, только что назначенный заместителем председателя ревкома провинции, закатав рукава своей зеленой армейской формы и потрясая кулаками, выступал перед многотысячной толпой, сидевшей на затертых до блеска камнях Народной площади.